Терпкое вино любви

Тогда они проговорили с любимой учительницей до четырех утра. Мишель оставил их вдвоем и ушел спать. Но потом мадемуазель Надин уехала, и Ольга снова влилась в мерный поток парижской жизни. О жизни в России она узнавала из газет и редких писем, которыми они обменивались с матерью. И лишь иногда ее мучили грезы и приступы ностальгии по родине. В этих грезах мама была молодая и держала за руку папу, а Капуля красила губы вишневой помадой и, взяв корзинку, уходила на рынок…

Ольга взглянула на изящные часики на руке, затушила сигарету о мраморную пепельницу и зашла в дом, чтобы разыскать бонну — великовозрастную «мадемуазель» Марину — и попросить ее не укладывать детей слишком рано. Вечер выдался такой чудесный и теплый — жалко было прерывать их увлеченную игру. Бонну, разумеется, выписали из России — Ольга хотела, чтобы дети свободно владели и французским, и русским. Перед тем как поступить к ним на службу, мадемуазель Марина обучалась на каких-то специальных курсах по английской методике — и поэтому придерживалась строгих правил в воспитании. Ее стараниями бедные девчушки оказывались в постелях не позже десяти часов. Невзирая ни на погоду, ни на расположение духа. «Наша Мэри Поппинс» — называл бонну Мишель.

Судя по тому, что мадемуазель Марины не было ни на втором, ни на первом этаже, она уже вышла во двор, чтобы вершить там свой неумолимый суд.

Ольга толкнула стеклянную дверь особняка и шагнула на крыльцо. Вдруг вдалеке, в самом конце березовой аллеи, возле резных решетчатых ворот, она увидела две незнакомые фигуры. Нерешительно оглядываясь по сторонам, парочка шла по направлению к дому. Ольга пригляделась: это были незнакомые мужчина и женщина, оба небольшого роста, худенькие. «Кто бы это мог быть? — удивленно подумала она. — Вроде, мы с Мишелем никого на вечер не приглашали…» Даже когда загадочные гости подошли уже к самому дому, Ольга все равно не смогла понять, кто они такие. Зато они ее, кажется, узнали. Оба заулыбались увидев ее остолбеневшую фигуру в джинсовом комбинезоне на верхней ступеньке крыльца.

— Эй, Коломиец! — окликнул ее мужчина, и голос его показался Ольге до боли знакомым.

— Это же мы, Оля! — звонко поддержала его женщина. Ее звонкий, высокий голос Ольга уже не могла спутать ни с каким другим…

— Боже мой! Вася! Оксана! Откуда вы здесь?!

Если они стремились удивить ее чуть не до потери сознания, то фокус удался им сполна. Вот уж кого Ольга не ожидала увидеть в своем французском дворике — так это Савельева с Оксаной. Связь между ними была уже давно потеряна: она не знала их ленинградского (теперь уже питерского) адреса, а они не знали ее парижского. Фактически они не виделись десять лет!

— Разрешите представить: знаменитая русская кутюрье — или как надо, кутюрья? — Оксана Савельева, Россия! — торжественно и почти серьезно объявил Василий.

— Ты шутишь! — воскликнула Ольга, которая настолько растерялась, что даже забыла пригласить гостей в дом.

— Самое смешное, что я не шучу.

Ольга во все глаза смотрела на них. Какие же они стали другие! Василий за десять лет успел посолиднеть и даже слегка облысеть. А Оксана из худенькой девочки-подростка превратилась в грациозную и утонченную женщину. А как она была одета!

— Господи, да что же мы тут на пороге-то стоим… — спохватилась Ольга. — Пойдемте скорее в дом, вы откуда едете?

— Да мы, собственно, никуда не едем, — сказал Василий, осматриваясь в большом, увешанном картинами холле.

— Мы уже месяц как никуда не едем, — пояснила Оксана. — Живем здесь, недалеко от Латинского квартала.

— Вот здорово! — Ольга готова была прыгать от радости. Мало кого она хотела бы увидеть из тех, кого любила в России, — но Савельев с Оксаной как раз входили в их число. — Подождите, я сейчас распоряжусь насчет ужина, — сказала она, удаляясь на кухню.

Василий и Оксана переглянулись и захохотали. Привычная для Ольги фраза прозвучала как театральная реплика.

— Чего вы смеетесь? — смутилась Ольга, обернувшись через плечо и распахнув свои черные глаза.

— Ты очень органична! — сказала Оксана. — Как будто всю жизнь здесь прожила. Трудно представить, что когда-то мы вместе пили чай на тесной кухоньке с вафельным тортом с романтическим названием «Полярный»…

— Ну перестаньте…

У Ольги защемило сердце от воспоминаний. Бабушкина квартира очень часто являлась ей во сне. Ей снился даже ее запах…

Через пятнадцать минут они всей компанией сидели в столовой и поглощали произведения французской кухни «от месье Жоржа» — так звали повара, которого Мишель нанял, чтобы Ольга «не думала о бренном». Он считал, что женщина, погрязшая в мелких хозяйственных заботах, теряет одно из лучших своих качеств — беспечность. «Если умную женщину освободить от всего этого, она не будет скучать, — говорил он. — Просто заполнит свою жизнь игрой и праздником — как делают дети…» Повар Жорж прекрасно справлялся со своими обязанностями: на ужин были поданы фруктовые и овощные салаты, холодное мясо со специями, рыба, запеченная в вине, и само вино в прозрачных бокалах из чешского стекла.

— Как же вы меня нашли? — спрашивала Ольга.