Terra Insapiens. Замок (СИ)

— Законный вопрос! — кивнул Писатель. — Я намеревался сначала написать продолжение «Преступления и наказания». Раскольников выходит на свободу больным, но не сломленным человеком, и женится на Сонечке, которая дождалась его. У них рождается мальчик, он вырастает и становится знаменитым писателем. Писателю я бы придал свои черты, свой характер, свои мысли. Это был бы своего рода автопортрет. Вот такая у меня была идея. Но обдумав всё, я от неё отказался. Оставил Фёдора Михайловича в покое. Тогда я прочитал все тома «В поисках утраченного времени» и загорелся сделать нечто подобное, но лучше.

— Вы читали Пруста? — он подозрительно посмотрел на Артура. — Каждый писатель обязан прочесть Пруста.

— Но я не писатель, — оправдался Артур.

— Всё равно, если вы не читали Пруста и Джойса, значит, вы не интеллигентный человек.

Артур пригорюнился и даже тихонько вздохнул, переживая, что он не интеллигентный человек. Писатель принял его расстройство за чистую монету и успокоил Артура.

— Ну не переживайте. Если вы здесь задержитесь, я вам дам книги. Вы сможете прочитать их и повысить свою образованность. Только запаситесь терпением. Оно вам понадобится при чтении этих авторов. Я вам советую начать с «Улисса». Если осилите «Улисса», можете подступить к «Свану».

Напоследок Артур поинтересовался:

— Как я понял, действие вашего романа происходит в России?

— Там будут и европейские главы, — Писатель задумался, — может быть, даже Индия. Но… Интересней всего жизнь в России. Я бывал в Европах — там скучно. Вы знаете, в Цюрихе нет мух — они все сдохли от скуки.

Вернувшись к Паскалю, Артур решил развеселить друга.

— Сколько будет дважды два? — лукаво прищурившись, спросил он.

— Это что — шутка такая? — недоумённо уставился на него Паскаль.

— Нет, просто, как оказалось, на этот счёт есть разные мнения.

— Дай догадаюсь. Особое мнение очевидно у Писаки?

— Да, его раздражает таблица умножения. Она нарушает его свободу воли. Ему хочется, допустим, чтобы дважды два было пять, а таблица умножения говорит: «Фигушки! Дважды два — это четыре, хоть ты тресни!»

— Ну это полный бред! «Дважды два — четыре» — это не какая-то истина, это просто договорённость о словах. Две двойки назовём четвёркой — вот и всё.

— Вот уж кто здесь справедливо находится, так это Писака, — горячился Паскаль. — Он мне тоже поначалу вручил свою рукопись. Я начал читать и наткнулся на фразу: «на улице шёл мокрый дождь». Всё! Дальше я читать не стал.

— Ну а что здесь неправильно? — посмеялся Артур. — Разве дождь был сухой? Чисто формально всё логично.

— Ну и чем тебе Писака помог? — поинтересовался Паскаль.

— Ничем он мне не помог. Посоветовал почитать «Улисса».

— Святый Боже! — с нескрываемой иронией ужаснулся Паскаль. — Зачем тебе это мучение? «Улисс» — это «Камасутра» для писателей. Читателям там делать нечего. Их там не ждут.

Артур достал из кармана «визитку» и протянул её Паскалю.

— Попробуй, может быть, получится. Вся надежда на тебя.

Паскаль, заглянув в лицо Артура, взял «визитку» и положил в карман. После чего друзья отправились обедать.

После обеда Андрон позвал всех на проповедь.

Мессия стоял задумчивый, и начал говорить, глубоко вздохнув. Он начал спокойно, но постепенно выпрямлялся, загорался и голос его креп.

— Я хотел рассказать о работе, порученной нам Богом… Но понял, что вы не готовы… Нет смысла говорить с неверующими. Вы не враги мне. Вы враги сами себе.

— Кто-то может искать свои тайны в анатомическом атласе, — он посмотрел на Андрона. — Кто-то будет искать механическую справедливость и бумажный закон, — он посмотрел на Судью.

— Я буду говорить с теми, кто считает себя верующим. Даже если их здесь нет. Я буду говорить о тупиках человечества.

— Приходят последние времена. Об этом свидетельствует культура, об этом нам говорят: постимпрессионизм, постиндустриализм, постмодернизм… Пришли времена пострелигии.

— Земные церкви слишком земные. Они приспособились к изменившимся обстоятельствам. Они корнями вросли в землю, они утратили связь с небом.

— Стоит ли винить стадо, если виновны пастухи? Были времена, когда церковь была храмом небесным, теперь это храм земной.

— Когда же это произошло? Тогда ли, когда золото появилось в храме? Золочёные ризы священников, золотые кресты на их груди, золочёные купола церквей — как всё это утяжеляет душу! Как ей взлететь под этим грузом?!

— Золото церквей, как тяжёлые камни, привязанные к ногам утопленника, тянут их на дно, на самое дно. Им никогда уже не увидеть Неба. Всуе они вещают от имени Бога — это бог утопленников, это бог идущих на дно…

— Если пастыри, как вековые деревья, вросли в землю, чего ждать от паствы? Даже те, кто считает себя христианами, забыли основы своей религии. Пресловутая «свобода личности» превращается в содомию. Уже забыто для чего Бог создал мужчину и женщину. Уже стираются всякие границы между ними.

— Выходят на улицы с разноцветными флагами, пляшут и поют. Величают ли так они Бога, празднуют ли Его возрождение?.. Нет! Своё отречение от Бога празднуют они. Свою радость Дьяволу выносят они на улицы.