Terra Mirus. Тебе не кажется

«Ну и фиг с тобой, – подумала Илона, кладя трубку. – Компенсация, так компенсация, деньги в нашей ситуации лишними точно не будут»

Настроение сразу поднялось до небес. Захотелось петь и танцевать, жаль, сил на это не было. Она присела на подоконник с кружкой кофе в руках, заедая горьковатую жидкость купленными накануне консервированными персиками, доставая их руками прямо из банки. В ее состоянии приторная сладость зашла «на ура».

Дождь на улице усилился. Из-за угла соседнего дома выскочил Индра, прикрывая голову рюкзаком. Но почему он один? Тревога тут же застучала в висках. Илона кинулась к двери и распахнула ее прежде, чем сокол успел забежать в подъезд.

– Алиса к подруге пошла, – ответил он на невысказанный вопрос. – Обещала вернуться попозже. Вы как себя чувствуете?

– Лучше, чем могло бы быть, – фыркнула женщина, прикрывая дверь. – Завтра придется с подопечными ребятами тащиться на выезд в лес, снова на три дня.

– Вам нельзя, – помотал головой Индра, брызги с мокрых волос полетели в разные стороны. – По-хорошему, еще бы пару дней отлежаться.

– Я потом два месяца дома смогу побыть, отлежусь на жизнь вперед, – засмеялась Илона. – А пока – увы, некому их вывезти. А они так любят эти походы…

– Тогда я с вами поеду, помогу, – предложил сокол. – Если они такие же, как Миша, то мы поладим.

– Буду благодарна, – с облегчением выдохнула Илона. Физически крепкий и дружелюбный парнишка, не смотревший на ее подопечных свысока, действительно оказался хорошим помощником. – Переодевайся, с тебя аж льет. А я в магазин выберусь, Кира сказала, надо обязательно выйти на улицу и продышаться.

**

Индра отпил еще глоток из чашки с горячим травяным отваром и устроился на диване поудобнее, свернув ноги, как принято у соколов из южных провинций. Заправив подсыхающую прядь волос за ухо, он задумчиво покусал кончик карандаша и уставился на пустой лист бумаги.

Задание, с которым он прибыл на Землю, провалено, но приказа возвращаться не поступало. Значит, его действия одобряют и с людьми действительно надо сотрудничать. Тем более, старый дворф не пожелал говорить ни с кем, кроме Илоны, значит, теперь вся надежда на нее. Нужно как-то показать Гиннару найденную на кладбище железку, уж слишком она большая и правильно очерченная для куска мусора, фон излучения подозрительно стабильный. А в момент прикосновения к ней магическая сила будто притухала, и соколу это не понравилось. Командир Рагнар не раз говорил: «Если есть в этом мире дрянь, способная навредить именно тебе, будь готов, что твои враги однажды ее используют». Маг из него, конечно, так себе, но лишаться дополнительного преимущества в бою все равно не хотелось.

Индра изобразил на рисунке кривую загогулину и провел от нее линию к роже с бородой и вытаращенными глазами. Рисовал он действительно не ахти, Гиннар за такой портрет гарантированно обиделся бы до конца жизни.

Фея и драконица. Бойкие и смешливые девчонки понравились соколу, будет жаль, если они погибнут от рук белобрысых. Но быстрое проявление их силы тоже напрягало. Они полукровки в четвертом поколении, потому их и не вычислили до сих пор. И на тебе, после первого же путешествия на границу с Иномирьем, еще и без переноса тел, у обоих полезли наружу расовые особенности их нечеловеческих предков. При том, что в них волшебной крови – три капли на ведро. Индра снова помусолил карандаш, изобразил Ксану и Июлию по разным углам листа (обе получились намного симпатичнее дворфа), и возле каждой нарисовал стрелку, направленную вверх. Пусть над непонятным ростом силы думают маги, а ему надо начинать их тренировать, хотя бы как малышей, только поступивших в учебный отряд. Валькирия здесь не помощник, она сама полукровка, а ее боевая магия все равно достаточно специфична.

Илона. Сокол завис над листом бумаги. Настолько обычный человек, что хоть в палату мер и весов помещай. При этом, даже будучи в дурном настроении, она умудрялась создавать вокруг себя пространство уюта и тепла. Сам того не замечая, Индра радостно втянулся в ее странные дела и начал задумываться о вещах, которые до этого никогда его не интересовали. И он прекрасно понимал, отчего подопечные старики и дети ловят каждое ее слово. Илона ни разу за эти четыре дня никому не сказала того, что может ранить, уязвить, сделать больно. Сначала он, выросший в солдатских казармах, где острые и зачастую злые подтрунивания друг над другом были частью жизни, воспринял эту ее черту за слабость. Но теперь осознал – нет, это тоже форма силы, только другая. Именно на ней выращиваются бесстрашные и открытые окружающему многообразию дети, как Алиса. И сокол ей отчаянно завидовал, хотя и понимал, что в Иномирье с его жестокостью так воспитывать малышню нельзя.