Terra Mirus. Тебе не кажется

— Лелечка, вызывай подкрепление, — скомандовала Алена. — Скажи, что в Кирпичном тупичке сразу за магазином здорового питания торчки благодатные девку поймали, надругаться хотели, глаза желтые им мерещились. Один без сознания, второй обделался и воняет, третий просто козел. Как хорошо, что сегодня дежурство женской бригады! Уж мы их оформим, так оформим! Нападение на девицу — раз, клевета в ее адрес — два, употребление дурманящего зелья — три, использование дара пресветлых Великих для столь гнусных целей — четыре. Как думаешь, исправительными работами отделаются или на удобрение пойдут?

Мужики под ее тяжелым взглядом затряслись так, что Ксана услышала перестук зубов.

— Пусть живут, — хмыкнула коренастая Лелечка. — Поработают на благо общества, отправим их на фабрику лет на двадцать, утепленные панталоны шить. А до этого на площадь, только не в костер, а к позорным столбам. Чтобы каждая девчонка, мимо проходящая, в них хотя бы яблочный огрызок кинуть могла. И я очень надеюсь, что придут те, кого они успели обидеть. И если вдруг разъяренные бабы начнут рвать их на части…

— Мы не будем торопиться на вызов, — совсем нехорошо улыбнулась Алена. — Надо только оформить проведение возмездия на наше дежурство, а то мужички пожалеть могут из солидарности, ибо разумения у них нет. Прости, Светозарушка, к тебе это не относится…

— Я понял, — улыбнулся директор «Пространства добра». — Согласен с вами.

— Вот и славно. Василиска-то твоя как? — вдруг спросила Алена, как будто не стояла в грязном переулке рядом с задержанными преступниками.

— Читает с выражением, — просветлел лицом Светозар. — И стихи наизусть рассказывает.

— Бери ее завтра на работу, зайдем с пирогом в перерыв, послушаем, — заулыбалась Лелечка. — И девочку эту сейчас забирай, хорошо бы домой ее с кем-то отправить. Сделаешь? Мы запишем, что пострадавшую и свидетеля опросили. Нечего ее мучить, бедолагу, вон как замерзла, аж трясется вся. А муть про желтые глаза и указывать в протоколе не станем, еще не хватало бредни невменяемых торчков слушать.

* * *

Дождь постепенно утихал. Ксана ехала на теплом, хоть и очень жестком сидении казенной «барбухайки» рядом со Светозаром. Он старался вести машину аккуратно, но детищу древнего автопрома было столько лет, что на каждой яме казалось, будто оно вот-вот развалится.

— Я все-таки не поняла, — заговорила, наконец, Ксана. — Как они вообще додумались «Благодать» использовать в качестве наркотика? Что пьяницы ее пить пытались и умирали в муках, это всем известно, но такое!..

— Дурная голова всему остальному покоя не дает, — покачал головой Светозар, поправляя очки на переносице. — Вы еще молоды и время до Великих вряд ли хорошо помните, тем более, наверняка росли в приличной семье. А я после института в народной дружине работал, помогали полицейским, и каких торчков мы только не ловили! Были дураки, которые таблетками от кашля горстями закидывались и дурковали, а были и те, кто чистящее средство для труб себе по вене пускал…

— Серьезно?! — изумилась Ксана. — Но это же смертельно!

— Конечно, — кивнул мужчина. — Но за свинячий кайф они бы мать родную продали, не то что свою жизнь. Я с тех пор и решил — никогда и ничего опьяняющего даже в рот не возьму, не то что в себя колоть. Ни спиртного, ни табака, ни, тем более, вот этой всей дряни. Трезвым жить лучше, думаешь своей головой, а не дурманом.

«И то правда, — мысленно согласилась Ксана, постепенно приходя в себя. — Жить надо своей головой. Не дурманом и не агрессией, которая заставляет тебя убивать других».

Она знала, что ляжет костьми, но не позволит драконьей ипостаси натворить глупостей. Какой бы сильной она не была — разум все равно победит.

Уж она постарается.

Глава 16

Настроение у Алисы прямо с утра выдалось паршивым, под стать погоде.

Во-первых, мама строго запретила рассказывать папе про драку с чудищами. Точнее, про нападение самих ламий говорить было можно и даже нужно, а про то, что они маме чуть не раскроили шею — нельзя. И получается, что Алисе, чтобы сберечь папины нервы, придется ему врать. Во-вторых, Индра после случая на кладбище тоже ходил смурной и погруженный в одному ему известные думы.