Террариум

“Бред сивой кобылы! – не выдержал ВВП. – Не существовало ни такого отдела, ни таких приказов!” – “Твое возмущение понятно, но вот то, что невозможно отринуть, опровергнуть”, – и Павел сделал знак ангелам, которые подскочили к неосвещенной стене и приказали прятавшимся теням двигаться к свету, по мере приближения к апостолу тени неведомым образом преображались, обретая человеческую плоть, их были многие десятки, а может быть, сотни, преобладали дети, мальчики и девочки – в нарядной школьной форме; по мере их приближения ВВП охватывал знобящий ужас, он уже понял, каких свидетелей и какие обвинения предъявит ему в следующую минуту апостол. “По выражению твоего лица я уразумел – ты знаешь этих людей, хотя никогда с ними не встречался, да, это отравленные газом заложники театра, где шел мюзикл, это ученики и взрослые в северокавказской школе, которых сожгли огнем и уничтожили снарядами и выстрелами в результате атаки на террористов; ты всегда боялся показать свою слабость, хотя слабость на поверку нередко оказывается силой и мудростью, ты не хотел выпускать террористов живыми, ни в театре, ни в школе, не шел с ними на переговоры, отметая саму возможность этого, тебя при этом не волновала судьба ни в чем не повинных людей, особенно детей, их гибель оправдывалась в твоих глазах уничтожением тех, кто держал их в заложниках; и, верный себе, ты отрицал очевидное: помнишь встречу с матерями погибших в школе детей? – как ты крутился, изворачивался, делал приличествующее моменту скорбное лицо, когда тебе показали фото сожженного ребенка, помнишь…; на самом же деле тебе было наплевать”. – “Апостол… не делай… из меня… чудовище, – нутряно, тихо, разделяя каждое слово, произнес ВВП. – Я смотрел на снимок и сердце кровью обливалось – поверь мне, но что мы могли тогда сделать…”. – “Что сделать? Террористы сразу же выдвинули свои условия – прекратить войну в Вайнахии, вывести войска”. – “У них не было требований”. – “Неправда, они выслали две записки и одну кассету”. – “Про кассету я не знаю”. – “Опять лукавишь”. – “Мы пытались все время вести переговоры, постоянно договариваться с ними, чтобы категорически не допустить штурма”. – “Возможно, тебя обманывали, – немного сжалился Павел, видя темнеющее, как при обжиге глины, лицо ВВП, – не называли точное количество заложников, сознательно или от страха дезинформировали, но чего стоят такие исполнители и почему ты их не покарал, а, напротив, наградил? И ты не смог ответить потребовавшей от тебя объяснений матери: почему вещи детей нашли спустя полгода на свалке, почему детей мучили три дня, убили, сожгли, а потом их останки вывезли на ту же свалку на прокорм бродячим кошкам и собакам; ты только темнел лицом, как сейчас, и приговаривал: “я не снимаю с себя ответственности”; а потом другая мать, потерявшая дитя, сказала, что приехала на встречу для того, чтобы посмотреть в глаза Властителю, который два часа сидел у Гроба Господня и каялся; “Вы каялись о Беслане? – спросила несчастная. – “Да” . – “Тогда покайтесь перед моим народом”, а ты ответил: “кто-то может использовать эти слова для развала Преклонии. Террористы сначала готовят теракт (одна трагедия), а потом работают с жертвами (другая трагедия)”. – “Так не давайте почвы, работайте так, чтобы этим силам невозможно было что-то делать”, – сказала мать… А теперь ответь мне, апостолу Павлу, как на духу: неужто ты забыл великого писателя: не приемлет Иван Карамазов Бога, который допускает страдания невинных детей ради некой “высшей гармонии”, не стоит она слезинки хотя бы одного замученного ребенка! Ну, о понимании Бога Иваном мы сейчас в рацеи пускаться не станем, но вот детская слезинка, одна лишь слезинка… А тут – сотни потухших глаз, из которых никогда ни одна слезинка не выкатится… Дела милосердия, совершенные или не совершенные человеком в жизни, таков главный критерий на нашем Суде, истинная вера и есть милосердие, есть ли оно в тебе? Не вижу, не чувствую”.

Из толпы теней-свидетелей, на несколько минут по воле апостола обретших тело, выделился человек и неверным шагом, приволакивая ногу, с трудом приблизился к апостолу и ВВП – можно было разглядеть его изнуренное, измученное, похоже, подточенное болезнью лицо; Павел протянул ему руку и буднично, внешне спокойно – то-то и страшно, лучше бы гневался, подумал ВВП: “Того, кто держит мою руку, отравили, влив в чай полоний; только не делай вид, – повернулся к ВВП, обдав пламенем зрачков, – что не понимаешь, о ком и о чем идет речь – сделано было с твоего ведома, а может, и приказа, иначе и быть не могло; он – из твоего ведомства, в том же звании, что и ты, только решил говорить правду, раскрыл тайные козни против определенных лиц, а предателей, в твоем, разумеется, понимании, уничтожают, где бы ни прятались – и нашла его отрава в Альбионии, где поселился с семьей”.