Террариум

Нет, не ошибся он во временном преемнике ни на йоту, перед тем, как объявить решение, долго размышлял, взвешивал, оценивал, на кого падет сия благодать – и не находил лучшего варианта, чем Плюшевый; на остальных, их в списке ВВП было трое, положиться до конца не мог, дорвутся до власти и покидать пост не захотят, ибо что может быть желаннее власти, особенно в такой стране как Преклония, это как запах крови для стервятника… В Плюшевого он верил – подлянки не совершит, воспитание и характер не позволят, и протеже не подвел, блестяще справился с доверенной ему миссией, ни разу не сфальшивил, ну, почти ни разу, скажем так; в обращении между собой они остались прежними, ВВП с Плюшевым на “ты”, он с ним – на “вы”, договорились, что, поменявшись местами, не будут позировать перед телекамерами, как прежде было заведено: ВВП слева за столиком, гость справа, отчитывается перед всевластным Хозяином: никакого отчета подлинный ВВП держать перед временным преемником не собирался; встречались они редко, больше по телефону, Плюшевый ставил в известность обо всем серьезном, на срочных бумагах писал так: “Ув. ВВП, посмотрите, пожалуйста”, или: «ВВП. Ваше мнение? С ув…”. Он же, когда прежде посылал бумаги премьер-министрам, обычно писал: “Разберитесь и доложите”, или просто: “Доложите” – в этом и состояла огромная, ни в каких физических величинах не измеряемая, разница между ними; впрочем, не все поначалу шло гладко, притирались, осваивались в непривычных ролях, потом все стало на свои места, Плюшевый понимал: есть вещи, которые делать вообще не следует, потому что они могут навредить Хозяину, а все остальное нужно делать с оглядкой на него, скажем, в вопросах помилования – Плюшевый не хотел делать вид, что он гуманнее ВВП; и про удлинение срока пребывания у власти тоже заранее договорились, в определенный момент временный преемник изменил Конституцию, многие олухи подумали – для себя старается, а он просто выполнял поручение Хозяина; в общем, как Щедрин про того Топтыгина: добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он чижика съел!

Иногда ВВП становилось жалко Плюшевого, капелька сострадания все-таки присутствовала в его заскорузлом сердце, знал об этом недостатке и боролся с ним, а недостаток по-прежнему проявлялся, положение у Плюшевого и впрямь хуже губернаторского, смысл выражения узнал сравнительно недавно от конюха, обихаживавшего его лошадок: “губернатором” называется самец-пробник, которого припускают к кобыле для ее раздражения перед случкой с породистым производителем; грубое, конечно, сравнение, Плюшевый о нем никогда не узнает, зачем человека обижать; ставил себя на его место и качал головой – он бы не смог столь виртуозно сыграть в срежиссированном спектакле, не какую-то пошлую ролишку – роль, исполненную пафоса, трагедийного комизма или комедийного трагизма, что одно и то же: радеть за страну, мотаться по городам и весям, произносить замечательные слова, наносить визиты главам других государств, производить впечатление либерала, распекать нерадивых начальников, бороться с коррупционерами, снимать с постов и назначать на посты, зная каждую минуту, что он лишь подставная фигура, временщик, что за его спиной, распластав крыла, как орел, пикирующий на добычу, стоит тот, кто придумал и осуществил спецоперацию, те же министры, слушая его, делают серьезные лица, а про себя думают – чего ты, парень, раскудахтался, ты же шагу самостоятельно ступить не можешь; но больнее всего, хлестким ударом по самолюбию стало бы для ВВП, стань он Плюшевым, видеть во время своих публичных выступлений каменно-отстраненное лицо вынужденно присутствующего Хозяина, устремленный в пустоту презрительно-холодный взгляд – вот это была бы самая большая мука; свобода лучше чем несвобода…, нет, он непременно сблефовал бы, воспитание и характер не позволили бы идти до конца на поводу, и, безусловно, в конце отпущенного срока службы шагреневой кожи люто возненавидел бы своего патрона и власть добровольно ему не вернул, сплел интригу замысловатую или, напротив, совсем простую, и вынудил того пойти на попятный; Плюшевый же и виду не показывал, как неохота расставаться с насиженным за четыре года местом, но кто разберет, что у него на уме и в душе…