Тьерри Анри. Одинокий на вершине

Сам Анри чувствовал себя более чем одиноким: брошенным. Покинутым теми самыми людьми, которые благодаря ему поедут в Южную Африку следующим летом. По его словам, если бы не поддержка его семьи в это время, он ушел бы из спорта там и тогда. Тьерри думал тогда не о своих товарищах по команде и не о тренере: первые сочувствовали его затруднительному положению, а последний сказал журналистам, что он настолько расстроен обливанием грязью своего нападающего, что «не спит уже второй день». Анри думал в первую очередь о тех людях, которые управляли федерацией, в первую очередь о вице-президенте Ноэле Ле Гре, с кем он говорил в течение получаса по телефону после игры. Ле Гре отрицал, что капитана французской сборной скормили волкам. К такому заявлению, быть может, отнеслись бы более серьезно, если бы официальное лицо не заявило об этом из французской Вест-Индии, куда оно отправилось на отдых незамедлительно после матча. Анри разрывался между самооправданием («мяч ударился о мою руку… судья не свистнул») и виной («я не должен был этого [праздновать гол Галласа] делать, но, честно говоря, это уже не поддавалось контролю… после всего, что мы пережили… что да, я об этом сожалею»). Наконец 20 ноября через своего адвоката Стюарта Петерса, бывшего сотрудника SEM (Агентство Sports Entertainment Marketing Ltd), который был его консультантом по юридическим вопросам более десяти лет, Анри опубликовал следующее заявление:

Я уже говорил тогда и скажу еще раз – да, я тронул мяч рукой. Я не жулик и никогда им не был. У футболиста нет роскоши телевизионных возможностей, когда можно замедлить действие в 100 раз, чтобы удостовериться в правильности выбранного сознательного решения.

Люди смотрят замедленную съемку того, что произошло, но не то, с чем я или любой другой игрок на поле сталкивается во время игры. Если бы люди посмотрели на это с реальной скоростью, то они увидели бы, что это была инстинктивная реакция. Здесь невозможно придумать что-то еще. Я никогда не отрицал, что мяч был управляем моей рукой. Я сказал это ирландским игрокам, судье и средствам массовой информации после игры.

Естественно, меня смущает то, как мы выиграли, и мне искренне очень жаль ирландскую команду, которая определенно заслуживает того, чтобы играть в Южной Африке. Вне всякого сомнения, самым справедливым решением было бы переиграть матч, но это находится вне сферы моего влияния.

Я не могу сделать ничего сверх признания того, что мяч имел контакт с моей рукой, что привело к решающему голу, и я очень сочувствую ирландцам.

Ирландцы ухватились за эти слова, чтобы потребовать переигровки, а их капитан Робби Кин поблагодарил Тьерри за «смелость» сделать такое признание. Арсен Венгер также поддержал такую идею. «Французский футбол и Франция как страна обязаны поддержать, а не оставлять Тьерри одного против целого мира, – говорил он. – Франция должна сказать: «Да, была рука, и мы предлагаем переигровку». Но ничего не произошло, даже если находились такие, кто всерьез думал, что такое возможно. И более скоро, чем это можно было бы ожидать, появилось странное ощущение, что будто все вернулось на свои обычные места. Анри приехал обратно в «Барселону», где Андрес Иньеста сказал, что с его товарищем по команде «все хорошо» и что он «сосредоточен на том, чтобы делать все хорошо» для своего клуба. «Я буду бороться до конца, – сказал Тьерри в интервью журналу «Экип». – Даже если то, что только что произошло, навсегда останется в моей памяти. Всегда можно простить, но не всегда можно забыть».