Тьерри Анри. Одинокий на вершине

Такая очень публичная катастрофа национальной сборной стала государственным делом во Франции, что должно было бы натолкнуть комментаторов на мысль, что все это изначально затрагивало не только футбол; по правде говоря, все это имело мало отношения к футболу вообще, или даже к отвратительному поведению Анелька, или смехотворному эгоизму и некомпетентности Доменека и других так называемых старших игроков, использовавших команду как средство для их личных целей, схем, интриг, опозоривших себя, делая вид, что они борются против «системы». На самом деле наблюдалось раздробленное общество, раздираемое постколониальным чувством вины и неврозом, которое очень хотело поверить в утопию национального единения 1998 года, а сейчас вынужденно нюхало свое же собственное дерьмо. Вот что говорилось повсюду. И что повторяют до сих пор: нас, французов, обманула молодая команда выходцев с окраин, они только и говорили об «уважении», а на самом деле они не уважали никого, кроме самих себя. Они не ценили ничего другого, кроме колец с бриллиантами, больших машин, доступных девок, ну, или девок, которые легко уступали, когда им хорошо платили; они не пели «Марсельезу» и могли думать только двумя частями своего тела: ногами и концом. Один из моих друзей позвонил мне после победы Южной Африки в Блумфонтейн. Я сказал ему, что, может быть, все к лучшему. Лоран Блан займет место главного тренера. Да, он получит команду, лежащую в руинах. Но ему дадут время построить что-то новое, выявить правильных игроков, следующих лидеров и…

Но он перебил меня. «Не обманывай себя, – сказал мне мой друг, – следующее поколение еще хуже: la racaille». Racaille (с фр. – «шваль, отбросы общества, жулье») – это жуткое слово Николя Саркози употребил, когда говорил об одичавшей молодежи пригородов, гиперболическую версию слова «подонки», об отбросах общества, которое должно быть «очищено керхерами»[120], именно так сказал тогдашний министр внутренних дел. И, к моему отвращению, часть меня самого с ним соглашалась.

Отвращение. К этим старлеткам, которым платят сумасшедшие деньги, к этому клоуну Раймону, к жирным шишкам из Федерации футбола. Отвращение к нам самим за то, что позволили всему этому так долго продолжаться, даже поддерживая их, хотя сразу было понятно, что они не были нами. Что значит «быть нами», довольно сложно объяснить. Наша недавняя история – сплошная неразбериха. Почему Зидан, сын кабильских родителей, становится национальной иконой? Это что, наше покаяние за бесчинства во время войны за независимость в Алжире? Отчасти да. Британский читатель пожмет плечами в недоумении над нашей столь неистовой реакцией на то, что произошло в Найсне, и точно с таким же трудом он поймет, что смертельные муки нашей огромной и в значительной степени пустынной и бесплодной империи были конвульсиями гражданской войны, а не рвотными позывами тела, пытающегося избавиться от вируса. Зизу не был искуплением, он был надеждой, как и Тити. И эта надежда показала сейчас свои истинные цвета, и они отнюдь не были синим, белым и красным, если только не признать, что наш флаг замарали и разорвали на куски.