Терриконы

Первая - это "награждение к празднику". Что ж это за совок-то такой в воюющей стране? Почему ждать-то надо? Какой смысл? Ну совершил человек что-то героическое, ну или просто отличился - ну дайте вы комбатам по ведру каких-то почетных знаков, и пусть они награждают пацанов на власний, командирский розсуд. Зачем нужно это все аж за подписью начальника Гениального. Генерального штаба, или аж Министра обороны? За такими подписями наградные листы долго едут и по дороге теряются, то есть выкидываются замполитами всех уровней, от бригадного, через Оперативное Командование и выше, в том же Гэ-Ша. Ну ладно - серьезные боевые награды, "За мужество" там или "Богдан", те верховный главнокомандующий подписывает, который по совместительству еще и президентом Украины работает. но эти мелкие "відомчі відзнаки" - чего так сложно-то? И почему - непременно к праздникам?

А вторая - это "грамоты". Ну ладно, в армии мирного времени одним из видов "заохочень" была "фотография со знаменем части", лютый идиотизм, и, может, это как-то и действовало на неокрепшие умы призывников. но сейчас и здесь. война же. Мобилизация как-никак, и тут - листик бумаги с красивым вензелем "за сумлінне виконання."

От всего этого дыхнуло таким матерым, прогорклым советским духом, что у меня аж голова закружилась. Неневижу. Не-на-ви-жу. Слава Богу, я все-таки замкомроты "по особенно зайобистым питанням, которыми командиру заниматься лень", ("секретарша", по остроумному выражению Сереги Президента), а по факту - какой-то деловод чи шо. Хорошо, что именно я должен составлять всю эту бумажную ахинею, в том числе и по грамотам, а значит - никогда не впишу туда себя, и унизительная чаша получения картонки с моей фамилией меня минует. Хоть это радует.Я зря радовался. Ровно через семь месяцев Танцор, втайне от меня, таки впишет мою фамилию в очередной наградной список, в надежде на какую-то завалящую медальку. Вручат мне, само собой, грамоту, ну хоть за подписью нашего комбата СанСаныча, что само по себе неплохо, а не какого-то "міського голови" чи "очільника цивільно-військової адміністрації". И хотя комбата я крепко уважал, но обиду на Васю я затаю надолго.

Декабрь пятнадцатого был странным - и по погоде, и по событиями моего маленького мира "зоны АТО". В нашем секторе, то есть от Докучаевска на севере до Широкино на юге, была какая-то не очень понятная вялая война, которую в основном можно было определить фразой "нас херачат - мы смеемся". Сепары, после осеннего затишья, снова начинали сыпать тонны металла на наши позиции, снова постоянно обстреливалось Гранитное, а на севере от нас, уже в секторе Б, вовсю воевали Авдеевка и Марьинка. Сильные морозы несколько дней назад слегка притушили фонтан, но уже сегодня мы слышали раскаты со стороны Донецка, и, клянусь чем угодно, мы все надеялись, что это наша арта валит по позициям противника... хотя чаще было наоборот.

Украинская арта днем почти не стреляла. Наша исключительно мирная позиция в этой войне была призвана, вероятно, продемонстрировать глубоко обеспокоенному цивилизованному миру, что украинская сторона на сто процентов придерживается Минских договоренностей кого-то с кем-то (никто из нас в этом не разбирался). К сожалению, мы видели только то, что наших "ровняют" почти каждый день, потери Збройних Сил к концу декабря достигнут несколько десятков "двухсотыми" и около сотни "трехсотыми", а наша ответка была редкой... слишком редкой для того, чтобы вообще выглядеть, как "ответка". По замыслу высоких штабов мы изо всех сил должны были изображать агнцев, но мы не были агнцами, как не были и демонами, просто нам, одиннадцати тысячам людей, державших четыреста двадцать километров линии фронта, как-то забыли сказать, почему в ответ на полсотни "чемоданов" из сепарских Д-30 наши выкидывали пяток своих и на этом все затихало.

Работа с особовым складом, проваленная еще, кажется, в наполеоновской армии, так и не появилась в новой украинской, и мне, айтишнику и младшему сержанту, приходилось периодически объяснять парням, почему все так по-дурацки. Хотя и мои запасы оптимизма уже заканчивались... потому что уже сейчас я был уверен, что если из Докуча по нам ввалит минометка, то в ответ не будет ни хрена, и единственное, что мы услышим в рации - это "людей в укриття, посилити пильність та доповідати по обстановкє". При этом сами пацаны-артиллеристы скрипели зубами и матерились - так им хотелось ввалить по сепарам. Но приказ! Точнее - его отсутствие.