Территория

– Мы живем в эпоху массового вымирания. За последние 70 лет экосистема планеты потеряла почти половину видов. А животных и растений так вообще выкосило три четверти, если не больше. Ведь когда мир накрыла климатическая катастрофа, никто ничего не считал. Такие вымирания случались в истории Земли не раз и не два. Разница лишь в том, что на этот раз катастрофу спровоцировали мы сами, живущие на ней существа. Хотя нет. Тут я не прав. Был еще один случай, когда живые организмы привели к полному вымиранию существующей экосистемы. Это произошло на заре жизни 2,5 миллиарда лет назад. Тогда доминирующим видом на Земле были прокариоты – примитивные анаэробные одноклеточные организмы, получавшие энергию от химических реакций и бескислородного фотосинтеза. Эти микроорганизмы царствовали на планете несколько сотен миллионов лет, пока не появились цианобактерии. В основе их жизнедеятельности лежит фотосинтез, при котором они перерабатывают энергию Солнца, поглощая из атмосферы углекислый газ, а возвращая кислород. Этот метод получения энергии оказался в эволюционном плане более эффективным, поэтому цианобактерии начали лавинообразно распространяться по планете, постепенно меняя состав атмосферы. Проблема была в том, что в насыщенной кислородом атмосфере прокариоты не могли существовать и почти полностью вымерли. Так что человек не первый вид, меняющий состав атмосферы и провоцирующий вымирание.

– Очень поучительная история. Только запоздалая.

– Так я продолжу, – Дорси отмахнулся от подлетевшего слишком близко микродрона, как от назойливой мухи. Тот ловко увернулся и завис где-то сзади на почтительном расстоянии. – После каждого вымирания на смену одному доминирующему виду приходил другой. Прокариотов сменили цианобактерии, динозавров – млекопитающие. Эволюция как бы начинала все с нуля. Ну, или почти с нуля. Вот и сейчас для того, чтобы выжить в новых условиях, нужен новый вид, способный перезапустить эволюционный процесс.

– Вы о новом человеке, над которым работала ваша лаборатория? – осторожно поинтересовался Лекс.

– Может и о нем, – уклончиво ответил Дорси. – Мы лишь часть меняющейся экосистемы. Но вместо того, чтобы меняться вместе с ней, мы стараемся сохраниться, законсервировав себя в своем искусственно созданном мире, – он показал рукой в сторону научного кластера и Новой Москвы.

– У вас есть решение?

– Не знаю. Будущее покажет. Я вижу, вам не терпится перевести разговор в профессиональное русло. Пойдемте быстро осмотрим научный кластер, и к вам в лабораторию. Там предметно и поговорим.

Довольный таким раскладом Лекс допил горячий шоколад, помог доктору подняться со скамейки, и они направились вниз к остановке электропоезда.

Когда они добрались до научного кластера, короткий зимний день уже закончился. На сопки опустились сумерки. Электропоезд медленно спускался с возвышенности, давая возможность стоящей спереди реактивной турбине сдувать с рельс снег, нанесенный за несколько часов ветром. Вид из окон был впечатляющий. Урезанные, словно вырастающие из скального массива кубические строения, усеянные россыпью затемненных тонировкой окон, соединенные светящимися стеклянными трубами переходов, выглядели, словно блоки гигантского компьютера, усердно работающего над сложной задачей. Кластер сиял внешней подсветкой зданий. Лучи мощных ламп, установленных внизу, отражались от зеркальных, покрытых тонированным стеклом стен в темноту, создавая эффект, схожий с блеском темного бриллианта.

– Я вижу, вы не жалеете электричества, – отвернувшись от окна, сказал Дорси.

– У нас больше трех десятков атомных реакторов. Энергии хватает и на города, и на промышленность, и на фермы.

– На юг в Пустоши поставлять не пробовали? Там люди, небось, верблюжий помет жгут, чтобы согреться.

– Не пробовали, – Лекс не стал злиться на язвительную шутку. – У нас по Территории проложена инфраструктура. Выхода на юг нет. Но мы предоставляем поселенцам в серой зоне, граничащей с нами, солнечные батареи и ветрогенератороы. Там полупустыня. Хоть редко, но встречаются оседлые сквотеры. Выращивают верблюдов, коз. Мы им помогаем.

– Как великодушно, – ученый снова отвернулся к окну. – Пока они ютятся в пещерах и заброшенных, занесенных песком городах, вы кайфуете в роскошных квартирах.

– Ну, насчет роскошных квартир – это сильный перебор. Молодежь у нас живет в общежитиях. Те, кто постарше, или семейные получают отдельную комнату. 12 метров на человека. Жилые комплексы у нас модульного типа. В любой момент пространство можно перестроить под любую площадь и конфигурацию. Есть, правда, и элитные кварталы для тех, кто был инвестором в «Эдем». Там ограничений нет. Семья может занимать целый этаж с собственными зимним садом, бассейном и спортзалом.

– Ого! Так у вас все же есть неравенство. Может они и не работают?

– По условиям инвестиционного договора они могут не работать. Но все услуги получают наравне с остальными. Я знаю нескольких инвесторов, вернее, их детей. Все работают. Кто в науке, кто в администрации.