Территория Альфы

Могу предположить, что таким образом Оля пыталась вызвать во мне ревность. Это был её ответный шаг на мою активность.

А меня тошнило от ревности. Ревность – это не проявление любви. Это проявление глупости и нереализованности в жизни. Для женщин это, может быть, и естественно, для мужчин – нет. Как только мужчина ревнует, я сразу понимаю, что это урод по жизни. Урод не в том смысле, что он плохой человек, а просто он – моральный урод. Ведь само уродство – это искажение, по сути.

Когда человек в одной сфере лидер, а в остальных хуже нуля – получается уродство. Надо быть в одной сфере лидером, а в остальных – профессиональным дилетантом. Это всё равно что иметь подпорки для основного стержня, без которых он может рухнуть.

Неплохо, если кто-то вправляет мозги по ходу жизни. Слышал, что у выдающегося учёного Сахарова жена была «как Цербер». Сплетня не сплетня – но говорили, что она даже вроде бы била его.

Ольга думала, что оскорбления в мой адрес – это таблетка для эрекции. Не получалось, не работало.

Я где-то слышал, что садистами становятся от недостатка любви, а мазохистами от её переизбытка. Или, может быть, наоборот. Правда ли это – не знаю. Я не стал ни тем ни другим. Возможно, в моей жизни любовь присутствовала и отсутствовала с переносимыми для меня интервалами.

Извращение и любовь существуют параллельно и никогда не пересекаются. Это тот случай, когда одно не является продолжением другого, а исключает его.

«Мама мыла раму» – это то, что во всех нас, сорокалетних, заложено с детства. Это архетип и красоты, и ничтожества. И если мама реально мыла раму, а после этого, как, впрочем, и до этого, относилась с любовью к своему ребёнку, тогда у него возникало ответное чувство на всех «мам, моющих рамы». В противном случае всё происходило с точностью до наоборот.

* * *

Ольга Орлова – моя девочка, моя радость, моя печаль – микс, намешанный на собственной красоте и молодости, ленивости и инертности. Она – это самолюбование, упавшее на благодатную почву.

Она по-прежнему играла в звезду. Но оказалась крайне ленива. Я настолько облегчил ей жизнь, что она просто впала в спячку. В этом нет ничего плохого. Просто надо было учитывать эту её особенность и заставлять её пахать. Но у меня на это не было времени.

Постепенно я начал понимать, что то будущее, которое я себе нарисовал, и тот план действий по отношению к Ольге, который я для себя придумал, наверное, не то, что нужно для нашей совместной жизни.

Что в Ольге было такого, что привлекло моё внимание, задержало рядом с ней? За что я зацепился, кроме влечения, на котором никогда не циклился.

Я устал ждать, я поддался желанию любить. Сам себя ввёл в заблуждение. Решил, что моё будущее может быть связано именно с ней.

Я впервые подошёл к женщине так близко и так надолго. И словно замер в зоне предполагаемого комфорта.

С некоторых пор отношения с Ольгой я воспринимал как расширение собственных границ.

Я всегда считал, что девочек воспитывают в позитиве. И если в жизни девочки появляется плохой мальчик – это проводник в другой мир. А если к нему возникает чувство, тогда он становится и защитником, и гарантом безопасности в этом другом мире.

Выходит, что и мальчики, воспитанные в стерильных условиях, наоборот, хотят сук? Если мальчик жил в достатке, всё делал по расписанию, ему в какой-то момент становится интересен проводник в другой мир.

Наверное, со мной то же самое происходило. Когда я жил с Тамарой, я привык, что у меня всегда дома был обед, всё готово вовремя, всё по расписанию. А кто бы от этого сознательно отказался? Это норма, на которую я ориентировался. Нормальная норма, здоровая.

Но с Орловой всё сложилось наоборот: ноль готовка, ноль стирка, ноль химчистка. Ольга пользователь. И меня пользовали.

Я хотел на выходе получить нечто похожее на Тамару. Другие модели я разве видел? Разве что только секс другой.

А в итоге надорвался и сказал: «Зачем мне это надо? Если гора не идёт к Магомеду, то пусть она идёт на фиг!»

Я летел по жизни, словно Су-25, у которого с одной стороны фюзеляжа отказал двигатель. Однажды я был в ситуации, когда нам с напарником необходимо было посадить самолёт с единственным работающим двигателем. Теперь я сам нуждался в хорошем пилоте.

Постепенно из просто привлекательной девушки Оля превратилась в нечто родное. Я стал испытывать что-то схожее с заботой о второй дочери. Появился элемент отцовства – когда всё проглатываешь.

Несмотря на то что Орлова, в отличие от моей дочери, оказалась устроена совершенно идиотским образом: «сложной», замороченной в рассмотрении очевидных жизненных ситуаций и «простой», даже где-то упрощённой, в выборе решений, – я всё равно до последнего считал, что несу ответственность за все её решения.

Мы наделали кучу ошибок, но прошли гигантскую школу. В итоге этих отношений выяснилось, что партнёр Ольге нужен был для поддержания собственных иллюзий.

За четыре года, что мы были вместе, Ольга Орлова «звездой» так и не стала.