Территория чувств

– Но ведь не остановишь! «Люблю», «уеду», «ты меня не понимаешь», «ты меня не любишь», «эгоистка», в общем, всё про себя услышала. Нет, я никакой благодарности от дочери не ждала, упаси Господи, – Мила красиво поднесла руку с бумажным платочком к груди. И платочек-то у нее с рисунком, надо же, отметил про себя Алексей. Он внимательно слушал женщину и ловил себя на мысли, что невольно любуется ею. Давно никто не говорил в его присутствии таким красивым, грамотным русским языком. Только долго прожив за рубежом, можно понять, как прекрасен русский язык, и как его не хватает. Когда боль ото всех остальных его огромных потерь стала не такой острой, самой чувствительной потерей остался язык. В Германии, к сожалению, Алексей вращался не в самых высоких слоях, и мешанина из русских и немецких слов была порой непереносимой. И тут вдруг!

«Позвольте, я сяду поудобнее», «мне неловко Вам об этом говорить» – это было в той, другой, нашей удивительно насыщенной прошлой жизни.

Мила говорила, как пела, и Алексей даже не очень понимал, что женщина рассказывает ему о своей личной трагедии, и этот чёрный наряд на самом деле вызван трауром.

– Всё случилось очень быстро. Он даже пришел ко мне просить руки Наташи. Я встретила его холодно, в библиотеке мужа. С какой стати накрывать на стол и зажигать свечи, кто он нам? Я всё же надеялась, что никто. А вот оказалось, что очень даже «кто». Наташа была влюблена, мне было достаточно увидеть, какими глазами она отвечает на его взгляд, чтобы перейти из кабинета в столовую, достать бабушкину накидку на стол и предложить ему открыть бутылку шампанского.

– И они сразу уехали?

– Что? – Мила настолько погрузилась в свои воспоминания, что не сразу поняла вопрос Алексея.

Вспоминает, какого цвета накидка была, не иначе.

– Куда там! Ещё год вместе жили. Да и хорошо. Я к нему привыкала, и потом, Вы знаете, он оказался настолько нашим, передать Вам не могу. Безупречно воспитанный молодой человек, просто безупречно. Да и потом, знаете, в доме появились мужские руки. И сразу всё заработало. То есть мы раньше не знали, что кран может закрываться так, чтобы не капало, а двери не скрипеть, а розетки не искрить. Удивительно толковый, – Мила помедлила, – был, – и тут она расплакалась.

– Понимаете, Алёша, а я ведь искала в нём недостатки и Наташеньку настраивала, простить себе не могу. – Мила даже плакала как-то деликатно и очень красиво, и потом Алексей даже растерялся от этого «Алёша». Так его никто не называл сто лет. Только Зоя. Но он и привык к Зонному голосу, к интонации, и у сестры не получалось так мягко, так тепло. Немцы называли его Алексеем. Только. Вот ведь интересно, ведь и наши девушки, приехавшие за рубеж, моментально превращались в Галин, Ирин, Светлан, забывая свои домашние русские Галя, Ира, Света. Своими хотят побыстрее стать, подстраиваются, а только не стать своими, никогда не стать. Вот это Алексей уяснил. Даже детям его не стать, а уж им-то, приехавшим в сорок лет, никогда, хоть Гансом назовись, хоть Фридрихом-Вильгельмом.

– Ну что вы, Милочка, ведь дочь, как я понял, Вас не услышала, всё равно поехала за ним.

– Да, да, безусловно. Уже Данька родился, Андреас получил направление на работу во Франкфурт. А я уже и к Даньке привязалась, и Наташа после родов слабенькая была. Прямо ультиматумы ставила, Вы можете себе представить…

Мила уже взяла себя в руки. Да, действительно, нетипичная история, муж любит и жену и ребенка, и даже тёшу, которая сама отдавала себе отчёт, что вела себя неподобающим образом. При этом мягкий, щедрый. Просто принц из сказки! Может, потому что его уже нет в живых? Алексей не спрашивал о том, от чего умер неизвестный ему Андреас, боялся услышать историю про автомобильную аварию, уже не рад был завязавшейся беседе и больше вслушивался в звучание голоса, чем в содержание рассказа. Его собственная трагедия никак не оставляла его, а ведь прошло уже пять лет.

– Рак. Сгорел за три месяца. Вот так. И главное, Наташа ничего не говорила, позвонила мне неделю назад, он уже в коме был. А я приехать никак не могла, у меня конференция, я химик, готовила эту конференцию целый год. Вы меня осуждаете?

– Да нет, что Вы! – уверил расстроенную женщину Алексей. Приятная, действительно милая, но достаточно жёсткая, со сложным характером. Видимо, сказалась жизнь без мужа, но был же какой-то друг.

Мила рассказывала, рассказывала, понятное дело, ей надо было выговориться, выплеснуть всё, что накопилось на душе, чтобы опять стать сильной и чтобы дочь могла на нее опереться.

– Я даже ничего не спрашиваю про Вас… – Мила виновато улыбнулась.

– Да что вы, понятно, Вам сейчас не до меня. Я живу в Германии уже пять лет, воспитываю двоих детей, так вышло, – последние слова, может быть, сказал резче, чем нужно было, чтобы пресечь все ненужные расспросы. Хотя и так было ясно, Мила не будет навязчивой.