Территория жизни: отраженная бездна

И ведь удавалось это Сущевскому! Причём удавалось без видимых усилий! Он вечно был в долгах, но при этом жил на широкую ногу. Все без исключения знали его сомнительную славу Казановы, но женщин нисколько не смущала подобная репутация «бойца на одну ночь», даже интриговала. И Рома, кажется, очень редкую ночь проводил без хорошенькой подружки в своей постели. И ни перед одной из них не чувствовал ни малейших обязательств. Сущевский шёл по жизни с ощущением, что весь мир принадлежит ему, всё создано для него, а, значит, он имеет право этим пользоваться. И пользовался. И всё давалось ему легко, и стремительно шёл он вперёд, поднимался ввысь по золочёной лестнице славы. Это ли привлекло в нём Виту?

А он – всерьёз ли полюбил её? Или брак этот окажется скоротечным? Что если так? Сможет ли Сергей в этом случае принять назад обманувшую его невесту? Мужская гордость сопротивлялась этому, требуя отвергнуть изменщицу, но другое чувство было сильнее гордости. И как ни подавлено оно было теперь обидой, а шептало твёрдо: и простишь, и примешь, и ещё, как последний олух, счастлив будешь. Вот, только захочет ли вернуться Вита?..

По возвращении в Москву настигла Таманцева страшная весть из Н-ска. Скончалась мать… Последний год она постоянно жаловалась на плохое самочувствие, но Сергей не верил этому. Слишком часто он слышал эти жалобы ещё при жизни тёти Паши. Правда, при последних разговорах голос у матери изменился, но Таманцев был слишком увлечён своими переживаниями, чтобы придать этому значение. Он вообще избегал разговоров с матерью. Не хотел отвечать на её вопросы, раздражался от её жалоб и слёз. Он либо вовсе просил не звать себя к телефону, либо сворачивал разговор как можно быстрее, ссылаясь, что очень занят учёбой и работой…

А мать была совсем-совсем одна в свои последние дни. И умерла она тоже – одна. И никто не заметил этого… Лишь на четвёртый день по нехорошему духу забила тревогу соседка Клавдия, с которой у матери были издавна недобрые отношения. Её нашли лежавшей на полу в прихожей. А рядом разбитый телефон. Несчастной не достало сил ни позвонить, ни доползти до двери…

Сергей чувствовал себя убийцей. Преступником, бросившим собственную мать умирать без помощи… На похоронах он не смотрел по сторонам. Хотя пришли на них лишь несколько человек, но и их присутствие было невыносимо. Кажется, все они смотрели на него с укором, все обвиняли его, что, вот, мол расти таких детей… А кто-то наверняка и о матери отзывался недобро. Что не сумела воспитать, всё плясала стрекозой…

Кое-как продав квартиру, в которой после случившегося невмоготу было оставаться, и положив деньги в банк, Сергей буквально сбежал из родного города. Впервые в жизни настигло его глухое отчаяние. Он был полон сил и не без таланта, но ему было совершенно некуда идти. Никто и нигде не ждал его. Никому он не был нужен…

Последнюю сессию в институте Таманцев благополучно «завалил» и отправился отдавать «долг Родине», уже занимавшейся по краям пламенем усобиц… Прежде перспектива «оказаться в казарме» представлялась Сергею совершенно ужасной. Но теперь ему было всё равно. Так оно, пожалуй, и лучше было. Когда тело страдает, когда физические силы измотаны, не остаётся времени на мысли, на терзания души…

В армии было всё – и пресловутая «дедовщина» с тремя выбитыми зубами, и первая командировка в мятежную Чечню, из которой неведомо как удалось вернуться живым. Два года, а словно бы вся жизнь перевернулась, и совсем другим человеком возвращался Сергей в «мирную жизнь». Он возвращался уже не апатичным, надломленным слюнтяем, а много повидавшим человеком, знающим цену жизни и имеющим цель в ней. А цель была немалой – самую жизнь изменить. Ведь так бездарно гибла в позоре и поношении Россия, за которую было поднято столько тостов на Генкиной квартире и не только. И кто-то должен был противостоять этому позору и распаду! Собирать камни, добиваться правды, защищать тех, по хребтам которых катилось жёлтое колесо, дробя позвонки. А если не мы, то кто? Пусть для Глебовых и Сущевских Россия – это повод для пиара и не более того, для них это театр, в котором они показывают себя, и не Россия важна им, а единственно они на её фоне. Сергей инако скроен. И он ещё покажет и докажет, что юношеский «штаб контрреволюции» не детской игрушкой был! «Россия просила боя и требовала его!» – написал забытый русский поэт в 20-х годах. И Таманцев готов был дать бой – за Россию. И, вот ведь удивительно, верил в то, что сможет сделаться Давидом на пути у Голиафа.