Террор

— Слушаюсь, сэр. В общем, было, наверное, около полуночи, когда мы достигли самой южной точки нашего маршрута. Солнце скрылось, но небо светилось золотистым светом… ну, вы знаете, как здесь обычно бывает около полуночи, сэр Джон. Туман ненадолго рассеялся настолько, что, когда мы взобрались на небольшой каменистый холмик — то есть не холмик, а намывную косу, возвышавшуюся футов, наверное, на пятнадцать над плоским берегом, усыпанным мерзлой галькой, — мы увидели, что дальше к югу береговая линия изгибается и уходит к подернутому туманом горизонту, где смутно виднеются скопления айсбергов, прибитых к берегу. Никаких разводий. Сплошной лед, насколько хватает глаз. В общем, мы повернули и двинулись назад. У нас не было с собой ни палатки, ни спальных мешков — только замерзшая свинина, чтоб пожевать. Я сломал о нее здоровый зуб. Мы оба страшно хотели пить, сэр Джон. У нас не было спиртовки, чтоб растопить снег или лед, и мы взяли в дорогу лишь самую малость воды в бутылке, которую лейтенант Гор держал за пазухой, поближе к телу… В общем, мы шли всю ночь — час или два сумерек, которые здесь считаются ночью, а потом еще не один час, — и я с полдюжины раз засыпал прямо на ходу и ходил бы кругами, пока не упал, но лейтенант Гор то и дело хватал меня за руку, встряхивал и вел в верном направлении. Мы прошли мимо новой каменной пирамиды, пересекли залив и примерно к шести склянкам, когда солнце опять стояло высоко в небе, достигли места неподалеку от первой пирамиды, где стояли лагерем прошлой ночью. В смысле, пирамиды сэра Джеймса Росса — и на самом деле не прошлой ночью, а позапрошлой, во время первой грозы, — и мы потащились дальше, по санному следу, к прибрежным айсбергам, а потом на морской лед.

— Вы сказали «во время первой грозы», — перебил Беста Крозье. — Что, были еще? У нас здесь прошло несколько, но самые страшные, похоже, бушевали на юге.

— О да, сэр, — сказал Бест. — Каждые несколько часов, несмотря на густой туман, снова начинал греметь гром, а потом волосы у нас вставали дыбом, и все металлическое — пряжки ремней, дробовик, пистолет лейтенанта Гора — начинало светиться голубым светом, и тогда мы находили место, где распластаться на гальке, и лежали там, пытаясь слиться с землей, пока мир вокруг нас сверкал и грохотал, точно пушечная канонада при Трафальгаре, сэр.

— Вы участвовали в Трафальгарском сражении, матрос Бест? — холодно осведомился сэр Джон.

Бест растерянно моргнул.

— Нет, сэр. Конечно нет, сэр. Мне только двадцать пять лет, милорд.

— А я участвовал, матрос Бест, — сухо сказал сэр Джон. — В качестве офицера войск связи на британском военном корабле «Беллерофон», где тридцать три из сорока офицеров были убиты во время одного только этого боя. Пожалуйста, в дальнейшем воздержитесь от употребления метафор или аналогий, неизвестных вам по личному опыту.

— Слушаюсь, сэр, — пролепетал Бест, теперь пошатываясь не только от усталости и горя, но еще и от ужаса, что допустил такую бестактность. — Я прошу прощения, сэр Джон. Я не хотел… я имею в виду… мне не следовало… то есть…

— Продолжайте ваш рассказ, матрос, — сказал сэр Джон. — Но поведайте нам о последних часах жизни лейтенанта Гора.

— Слушаюсь, сэр. Ну… я бы не смог перебраться через гряду айсбергов, если бы лейтенант Гор не помогал мне — благослови его, Господь, — но в конце концов мы перебрались и вышли на лед, откуда оставалась миля или две до лагеря, где мистер Дево и остальные ждали нас, но потом мы заблудились.

— Как вы могли заблудиться, — спросил командор Фицджеймс, — если вы шли по санному следу?

— Я не знаю, сэр, — сказал Бест бесцветным от горя и усталости голосом. — Был туман. Очень густой туман. Большую часть времени видимость не превышала десяти футов в любом направлении. От солнца все вокруг словно светилось и казалось плоским. Мне кажется, мы перебирались через одну и ту же торосную гряду три или четыре раза и после каждого раза все больше теряли ориентацию. А дальше на море были широкие участки голого льда, где снег смело ветром и сани не оставили следа. Но на самом деле, сэр, я думаю, мы с лейтенантом Гором спали на ходу и просто потеряли след, сами того не заметив.

— Хорошо, — сказал сэр Джон. — Продолжайте.

— Ну, потом мы услышали выстрелы… — начал Бест.

— Выстрелы? — переспросил командор Фицджеймс.

— Так точно, сэр. И мушкета, и дробовика. В таком тумане, да когда звук отражался от айсбергов и ледяных гряд вокруг, казалось, будто выстрелы доносятся сразу со всех сторон одновременно, но они раздались близко. Мы принялись кричать в туман и довольно скоро услышали ответные крики мистера Дево, а через полчаса — когда туман немного рассеялся, — мы наткнулись на стоянку. Ребята залатали палатку за тридцать шесть часов нашего отсутствия — более или менее залатали, — и она стояла подле саней.

— Они стреляли, чтобы подать вам сигнал? — спросил Крозье.

— Нет, сэр, — ответил Бест. — Они стреляли в медведей. И в старого эскимоса.

— Объясните, — велел сэр Джон.

Чарльз Бест облизал обветренные растрескавшиеся губы.