Террор и демократия в эпоху Сталина

Партийная верхушка втянула в этот процесс рядовых членов партии, но вскоре потеряла над ним контроль. В течение года парткомы уничтожали сами себя. Невозможно знать, сколько людей было исключено из партии или арестовано на других предприятиях, но данные по заводу «Динамо» кажутся нам типичными. В апреле 1937 года на заводе «Динамо» из 6 тыс. 991 работников было членов партии — 561 человек и кандидатов — 178. Из партийцев 163 были рабочими. Спустя год в парторганизации было 532 коммуниста и 229 кандидатов. 64 коммуниста были исключены как враги, из них 44 человека было арестовано, и 11 человек восстановлено высшей партийной инстанцией. Кроме того, 18 членов партии было арестовано и затем исключено из партии. Таким образом, из 561 члена партии всего было арестовано 62 человека, или 11%.^{521} Хотя данные статистики свидетельствуют о более значительных потерях, эти цифры дают нам представление о царившей в то время атмосфере. В 1937-1938 годах на заводе «Динамо» один за другим сменились три директора: двое были исключены из партии, один арестован. Стенограммы заседаний парткомов показывают, что коммунисты были заняты почти исключительно рассмотрением заявлений, обвинений, предъявлением встречных обвинений и исключением из партии.^{522},[71]

Несмотря на то, что парторганизация постоянно проводила чистки, то, что происходило в 1937-1939 годах, было существенно другим по масштабу, цели, атмосфере и последствиям. Процесс «разоблачения» отличался от прежних чисток тем, что это не было обычным средством борьбы с правонарушениями, пьянством или пассивностью. Также он не был нацелен на коммунистов, выражавших несогласие с политикой партии. Это была охота на «замаскировавшихся» или скрытых врагов, которая велась в постоянно нагнетаемой атмосфере саморазрушения. Раньше исключение из партии не приводило к аресту, если не было совершено уголовное правонарушение. Начиная с 1937 года, аресты и исключения из партии стали неразрывными. Например, было арестовано 69% исключенных из партии на заводе «Динамо». Не всех членов ВКП(б) арестовывали сразу после исключения, некоторым из них удавалось подать апелляцию и восстановиться в партии. Но для большинства исключение из партии предваряло арест или являлось его следствием, сигналом к уничтожению семьи, друзей и товарищей по работе.

Кто подвергался наибольшему риску на заводах? Затронули ли репрессии верхушку пирамиды? Несомненно, больше всех рисковали управленцы и начальники. Распространенность «семейственности» и устройство на работу через личные связи — все это только увеличивало число арестов. Многие люди из высших кругов имели сложное политическое прошлое, уходившее в 1920-е годы, и пересекались в иерархической системе. Проверки руководителей обнаруживали их связи с рабочими и управленцами в других городах. Наиболее вероятно, что ответственность за несчастные случаи и производственные трудности несли хозяйственники, начальники цехов и инженеры, однако рабочие также не были ограждены от обвинений. Работница Шарова фабрики «Трехгорная мануфактура», являвшаяся членом партии, объясняла членам парткома, что ее муж, работавший стрелочником на железной дороге, был арестован после крушения поезда во время густого тумана. Сотрудники НКВД обыскали их квартиру и конфисковали его письма и книги. В парткоме спросили, какие это были книги. Шарова призналась: «Я не знаю. Я малограмотна».^{523} Для этой эпохи была характерна стремительная восходящая мобильность, продвижение по служебной лестнице приводило к тому, что большинство управленцев имело родственников среди рабочих или крестьян. Даже если допустить, что непосредственной целью репрессий рабочие или колхозники не являлись, арест руководителя приводил к разрушению их семей. Кроме того, вполне вероятно, что у рабочего, так же как и у руководителя имелся арестованный родственник — крестьянин, в прошлом бывший «кулаком» или имевший связи с троцкистской рабочей группой в 1920-х годах. К 1938 году границы нападок стали совершенно неразличимыми. Каждый называл себя защитником «интересов рабочих» — советский эквивалент современного патриотизма. Собрания превратились в «войну каждого против всех». Никто не мог остаться незапятнанным — от директора завода до мастера цеха и токаря в калибровочном цеху. Набравший такую силу процесс поиска врагов вдохновлял «маленьких людей», которые выступали против своих руководителей, сделал явными разделение на «маленьких» и «больших», простой народ и начальников.