Террор и демократия в эпоху Сталина

Большинство членов парткома поддержало Степанова. Они только на словах признавали возможность «вредительства», но их внимание легко было отвлечь местными заботами. Когда заместитель директора завода Богданович, высказал мнение, что плохая работа была результатом недостаточной «большевистской убежденности в решительной борьбе против контрреволюционеров», он быстро отвлекся от этой темы и занялся более трудноразрешимым вопросом: домашние животные в общежитиях. Секретарь парткома листопрокатного цеха Орлов, пожаловался, что рабочие расстраиваются из-за того, что им запрещено держать в бараке даже котенка. Богданович, полностью забыв о контрреволюционерах, с негодованием ответил Орлову: «Мы вселили товарища из вашего цеха в общежитие, и он, прежде всего завел, в своей комнате курицу». И с сарказмом добавил: «Можно заводить в комнате кур, коров и свиней, но когда будет сарай, не в комнате. В комнате куры засоряют коридоры. Не дело, чтобы в коридорах общежития ходили куры». «Дело не в кошках, а в том, что мы теперь плохо работаем», — заключил он.^{179}

В общем, члены партии не восприняли серьезно обвинения во вредительстве. Когда двое рабочих из цеха холодного проката подрались, один назвал другого «сволочью». На что тот ответил: «Я тебе товар не сдам». По словам Сомова, товар оставался в цеху в течение десяти дней. «А начальник цеха смотрит, как они дерутся, — заявил Сомов. — Я это расцениваю, как вредительство». Однако Д. Сагайдак, начальник цеха холодного проката полностью игнорировал обвинения Сомова во вредительстве. Он рассмеялся в защиту своего цеха: «Неверно. Продукция в цехе не лежала десять дней».^{180}

Атмосферу собрания отличала добродушно-веселая терпимость даже по отношению к тем, кого партийные руководители официально обвинили во всех прегрешениях. Члены партии с легкостью шутили о «кулаческом» прошлом вновь поступивших на завод рабочих. Начальник сталепроволочного цеха Боголюбский объяснил, что в его цеху не хватает рабочей силы: «Мы послали человека в Рязанскую губернию для вербовки рабочих из колхозников…» Степанов прервал его: «У него восемь человек исключили из партии как кулаков, — они ему привезут!». Участники собрания разразились смехом.^{181} Члены партии пока еще могли шутить над пылкими политическими разглагольствованиями, исходящими из Москвы. Они не чувствовали необходимости демонстрировать свою лояльность советскому социализму, которая была основана на их преданности заводу, а не на возможности разоблачать своих товарищей.

На заводе «Серп и молот» было немало проблем, и члены партии не задумываясь винили в этом друг друга. Все же обвинения не имели политического характера. Если Степанов обвинял бригадиров за проблемы на заводе, то они, в свою очередь ставили ему в вину трудности с поставками сырья, оборудования, дефицит рабочих кадров. Парторг листопрокатного цеха утверждал, что цех не смог выполнить производственное задание, потому что работал на низкокачественном угле. «Наш цех мог бы выполнить план, если бы мы получили помощь сверху, — сказал он Степанову. — Дайте нам хороший уголь». Он также отметил, что производительность труда могла быть выше, если бы в цеху работали вентиляторы, на что постоянно жаловались рабочие горячих цехов. Орлов — секретарь парткома листопрокатного цеха — ссылался на непрерывные поломки валков прокатного стана.^{182} Валки были всего лишь одним из множества примеров поломок и перебоев в работе, которые мешали рабочим и руководству предприятий по всей стране. Для ускорения индустриализации было закуплено новое оборудование, стоившее миллионы золотых рублей, но только несколько человек могли его установить, привести в действие или отремонтировать.