Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление.

Устрялов применил коварный опасный прием смешения Добра и Зла. Добру это смешение точно не надо, а вот Злу — очень, ибо размываются словоблудством границы между Добром и Злом, и вроде нету уже разницы, и даже Зло выглядит Добром, и наоборот. В этих случаях современный пошлейший и безталантливый еврейский «писатель» в России С. Минаев, написавший пошлейшую аморальную книгу для молодежи «Время героев» (М., 2008 г.) и за это и за свою характерную наглость приглашенный на один из центральных телеканалов вести передачу «Честный понедельник», у явно хороших людей с принципиальной высокой нравственной позицией обычно с напором спрашивает:

«А вы разве никогда не ругались матом? Только не врите? Честно признайтесь — вы никогда в жизни не врали? А разве вы в детстве не занимались ананизмом? А?...» А если есть ещё компромат, заснятый скрытой камерой в туалете из унитаза, — ого-го!

Это только один из «классических» примеров размывания «берегов», смешивания черными людьми границ Добра и Зла в одно серое болотистое вонючее месиво, из которого недостаточно умному или недостаточно образованному человеку не выбраться. В наше время этим же часто шалят В. Познер, Н. Сванидзе, В. Соловьёв и прочие им подобные профессионалы, которые «почему-то» оказываются одной революционной и прогрессивной национальности.

Для Ленина эта устряловщина — была просто бальзамом на его каменную циничную душу. Ленин на 11 съезде партии весной 1922 года радостно говорил: «Я за поддержку Советской власти в России, — говорил Устрялов, хотя был кадет, буржуа. Сменовеховцы выражают настроение тысяч и десятков тысяч всяких буржуев и советских служащих». Это «правильное» начинание надо было обязательно поддержать, и Ленин дает указание срочно организовать издание в России аналогичного журнала аля-устряловщина в СССР под названием «Новая Россия», над которым стали работать лучшие ленинские перья: Б. Пастернак, М. Слонимский (настоящая фамилия неизвестна), И. Эренбург, О. Форш, уже сгнивший В. Брюсов, предатель-перебежчик генерал А. Брусилов, твердый русский большевик Н. Тихонов, и даже О. Мендельштам вынужден был оторваться от работы над «заказухой» Бронштейна по поводу увековечивания «героизма» официально признанного психически ненормальным лейтенанта Шмидта.

А как с привязкой к русским национальным интересам, Устрялов? Просто. Не обязательно при каждом случае твердить обывателям, незнакомым с масонским учением и Пятикнижием Моисея, про «мировую революцию» и «мировую гегемонию», тем более про откровенное враньё Ленина про суверенитет и право на самоопределение, а следует объяснить — мы, бесспорно, видим в подавлении Бронштейном и Лениным и их Красной армией Украины, Башкирии, Калмыкии, азиатских народов, кавказских народов и республик, и в желании подавить Польшу, Финляндию и Прибалтийские народы не стремление к мировой революции и гегемонии, а иную форму, иной вид традиционной русской имперскости. — Каково? — Красотища! Ну-ка, ну-ка — ещё что-нибудь эдакое можете? Да запросто.

Говорят: понаехали тут — «чужаки», террористы из разных европейских столиц и захватили обманом власть, вот даже У. Черчилль об этом же неразумный болтает — захватили власть и схватили мертвой хваткой русский народ за волосы. А ведь стоит глянуть в историю России и следует громко возмутиться: «Какое глубочайшее недоразумение (неграмотность!) — считать русскую революцию не национальной русской! Это могут утверждать лишь те, кто закрывает глаза на всю русскую историю и, в частности, на историю нашего общества и политической мысли. Разве не начиналась она, революция наша, и не развивалась через типичный русский бунт?» Да, конечно! — в восторге воскликнули большевики, — как это они сами не догадались.

Но Устрялова уже понесло, мысль стремительно неслась дальше сама собой, — а кто этот ужасный бессмысленный и беспощадный русский бунт усмирил? Вот Ленин и придал ему смысл, с трудом справился с беспощадностью, и организовал мирную жизнь в разрушенной стране для этих варваров и дикарей? — «Из всех политических групп, выдвинутых революцией, лишь большевики, при всех их пороках тяжелого и мрачного быта, смогли стать действительным русским правительством, лишь он один, который, по словам К. Леонтьева, — «подморозил» загнившие воды революционного разлива» — объяснил слишком умный Устрялов онемевшим от удивления большевикам.

Ну Устрялов, — молодец! Вот это — умище! Где ж ты, родной, раньше был?