Террорист-демократ

- М-да, наши палестинские друзья здесь, в Дамаске, не настолько самостоятельны, как они хотят это представить.

Вероятно, они только посредники, хотя мы нуждаемся в их поддержке. Если они нас поддержат, то сирийские власти могут узнать, в чем суть дела, и затем притвориться, будто ничего на знают.

- И этот друг, следовательно, наш контакт с палестинцами?

- Да. Мы ей не полностью доверяем, поскольку она откололась, но это совсем другое дело.

- Что она может знать обо мне?

- То, что есть. Ты швед, бесполезно скрывать, раз об этом знают уже сирийцы. Ты эксперт по оружию, ты должен быть с нами, когда мы будем проверять оружие.

- У нас с собой достаточно денег?

- Да, но проблема не в деньгах.

В это время в беседке появился "незнакомый друг". К своему удивлению, которое он едва смог скрыть, Карл ее сразу узнал: Инге Фюрт, сорок один год, 165 сантиметров, шрам в один сантиметр на внутренней стороне правого указательного пальца, блондинка, косоглазая, иногда носит очки.

Но сейчас она была в контактных линзах. Карл пытался заставить себя не таращиться на ее правый указательный палец.

Она поздоровалась и села, не представившись Карлу. Трое немцев пустились в длинную беседу о теперешнем и прошлом положении, предоставив Карла самому себе, пока не пришли два официанта с гигантскими подносами и начали выставлять невероятное количество блюд. Хорст Людвиг Хан с энтузиазмом стал рассказывать о каждом кушанье.

- Ты вот это попробуй, - сказал он, показав на что-то, внешне напоминавшее зажаренный бифштекс, - это кебаб из ягненка, в виноградных листьях - долма, тебе уже хорошо знакома, возьми к ней этот белый соус-лябан, потом обычный, сделанный в гриле кебаб и кюфту из баранины. Да ты сам прекрасно разберешься, но, к сожалению, есть только это чертово "восточногерманское" пиво.

Трое приезжих набросились на еду, а Инге Фюрт, казалось, была сыта и ела мало. Вскоре появились новые блюда. Одно из них, как утверждали, было чисто сирийским - маленькие жареные птицы. Карлу, правда, показалось, что они полусырые. Половинки голов с клювами были отрезаны. Они, по-видимому, ели воробьев или что-то похожее. Но птицы, по крайней мере, были обработаны и очищены от перьев. Впрочем, Карл быстро вернулся к кебабу с разными соусами с йогуртом и чесноком, маленькими огурчиками, с подливкой из турецкого гороха, которую он однажды ел в Бейруте, когда...

Его рука замерла в воздухе, когда он хотел взять кусочек хлеба.

По посыпанной гравием дорожке около фонтана с зеленой, красной и голубой подсветкой шли двое, мужчина и женщина. Он только мельком увидел в полумраке лицо женщины, но даже при слабом освещении возле фонтана успел ясно заметить ожог на ее щеке.

Это, должно быть, Муна, офицер, кажется подполковник в "Джихаз ар-Разед", палестинской разведке и службе безопасности. Заметила ли она его? Должен ли он войти в ресторан и поздороваться? Нет, она не может быть в Дамаске, поскольку принадлежит к ООП, а это враждебная территория для ООП. Если сирийцы ее захватят, то убьют после допросов и пыток.

Однажды он поцеловал ее в эту самую щеку с ожогом, когда они вместе пробирались к бейрутскому аэропорту через заграждения AMAL - милиции на дороге. Без сомнения, это именно она прошла мимо, одетая как типичная представительница среднего класса в Дамаске. Нет, это казалось невероятным.

Он вспоминал последнее сообщение, которое ей послал: "... и передай от меня привет Муне, будь так любезен. Я лично посылаю ей двадцать одну красную розу. Я передал от нее привет при заключении контракта..."

Смысл этого сообщения заключался в том, что он сделал точно то, что от него и требовалось. Конечно, это звучало напыщенно, но он пообещал ей это сделать, прежде чем они расстались. И сдержал слово. Он передал привет от Муны, когда убил четырех израильских профессионалов из "Сайерет Маткал".

У него внезапно вспотели руки. В памяти возникла картина, от которой он постоянно пытался избавиться. Он выстрелил двум первым в горло и голову, стоя под их огнем, потом направил револьвер на дверь, откуда должен был появиться шеф, и в комнате стало тихо. Стоя с оружием, направленным на дверь, он одновременно краешком глаза видел на полу пульсирующий поток крови одного из убитых. Спустя какое-то время человек, звавшийся Элазаром, действительно вошел в дверь с автоматическим карабином в руках. Секунду, долгую, полную ужаса секунду, они смотрели друг на друга, прежде чем Карл нажал курок и выстрелил ему в сердце и позвоночник. Нет, эту картину он сейчас должен выкинуть из головы. Он явился слишком поздно в штаб-квартиру ООП и чувствовал в этом свою вину. Только один человек остался в живых после израильской атаки на ООП в Стокгольме, один человек, не считая его самого. Он должен отбросить эти воспоминания. Нет, не нужно вступать с ней в контакт.

- Ты чем-то недоволен? Тебе не нравится еда? - весело спросила Инге Фюрт. Впервые она обратилась к нему.

- М-да, во всяком случае, не эти птички. О чем мы, собственно, будем говорить?

Карл вытер вспотевшие ладони салфеткой.