Террорист-демократ

Зигфрид Маак, закрыв глаза, сделал большой глоток из бокала, прежде чем ответить. Нет, он не согласен. Что касается налета на банк, то это же никакой не налет. Ведь грабить, собственно, никто не собирается. Нет преступных мотивов, скорее наоборот. Кроме того, деньги до последнего пфеннига должны быть возвращены. Нет также никакого незаконного намерения о переводе капитала. Словом, отсутствует сам состав преступления. Что касается чрезвычайных законов, на которые намекает Карл, то речь идет не о каких-то "нелегальных объединениях", назвать их так - значит сознательно исказить суть дела. В действительности это уголовные организации, что, разумеется, совершенно не одно и то же. Если сами террористы ставят себя вне демократического общества, то они не могут рассчитывать на снисходительное отношение.

Ведь они объявили войну обществу, создав тем самым настоящее чрезвычайное положение, не так ли?

Карл пригубил свой бокал и подумал, что свалял дурака, выбрав для беседы тему, никак не подходившую к этому лучшему вину, которое он когда-либо пил в своей жизни.

- Мне кажется, это совершенно фантастическое вино, - сказал он, сознавая, что должен как-то сменить пластинку. И, вздохнув, продолжил: - В основном ты на все ответил. Конечно же, мы хорошие парни, живем в демократическом обществе, а те, которыми занимались, сидя на этих стульях, - плохие. И все, что мы для них придумали, все это абсолютно в порядке вещей. Ясно как день. Даже если сейчас мои слова звучат несколько иронично, я говорю обо всем этом искренне. Как и ты сам, полагаю. Как ты попал в службу безопасности?

Тема эта больше соответствовала ситуации. Кроме того, можно предположить, что расскажет Маак и сколько его рассказ займет времени - как раз достаточно, чтобы насладиться прекрасным вином.

По профессии Зигфрид Маак был лингвистом и хотел стать преподавателем английского или французского в университете. Шел 1977 год, можно сказать, пик терроризма в Западной Германии, когда он, только что защитив в Сорбонне диссертацию (что-то об изменении родительного падежа во французском языке со средних веков до восемнадцатого века), вынужден был уехать домой в связи со смертью дяди. На похоронах он встретился с одним родственником, работавшим где-то в BND. Они просидели всю ночь, обеспокоенные будущим Германии и необходимостью искоренить терроризм. Поскольку оба были социал-демократами, то их очень беспокоили засилье терроризма, захваты заложников и все остальные ужасы. Ведь помимо всего прочего это означало, что социализм с гуманным демократическим лицом, опороченный господством танкового социализма там, на Востоке, теперь компрометируется и разгулом терроризма здесь, в Федеративной Республике.

Через неделю он посетил Логе Хехта, который, разумеется, знал его родственника из BND. Вопросы Хехта были очень простыми: серьезно ли он решил? Включен ли уже в списки? Может ли начать со следующей недели? Было невозможно ответить отказом. И вот, почти десятилетие спустя, он сидит здесь, рядом со шведским графом, любителем кинжалов.

- Ну, насчет графа это ты немного преувеличиваешь, - не спеша ответил Карл. История Зигфрида Маака ему понравилась. В таком поведении есть последовательность и мораль. По опыту отечественной полиции безопасности Карл знал, чего именно из этих двух понятий - морали и последовательности - больше всего не хватало в шведской практике.

- В Швеции ведь графские титулы обесценены, не то что здесь, в Германии.

При этих словах он продолжал рассматривать этикетку следующей бутылки, которую Зигфрид Маак извлек из сумки-термоса. Ассоциация пришла сама собой.

- "Матушка-Грайфенклау" - вот подходящее имя для графского рода. И родовое имение должно находиться в местечке со столь поэтичным названием - Остерлих-Виннель в Рейнской области. А в Швеции даже дворянские титулы стали общественным достоянием. Любой ханурик, если он урожденный Хамильтон, или женщина, вышедшая замуж за аристократа, а дальше - дети, даже если они усыновленные негритята, - все, ты представляешь, все являются графами или графинями. Вот, кстати, здесь, на плакате, и один из наших врагов - Карл все не отрывал глаз от этикетки - барон Экехард фон Зекендорф-Гудент. Как он выглядит? Если я правильно помню, 46 лет, рост около 180, с волосатой бородавкой на левой щеке возле уха, в очках, блондин с залысинами. Впрочем, от бородавки он, скорее всего, избавился уже давно - как только вы развесили афиши о его розыске. И теперь на ее месте на левой щеке - небольшой шрам. Но вино графа Матушки-Грайфенклау действительно хорошее, хотя первое, "Гехаймрат Й", - это вообще бесподобно. Черт возьми, о чем мы, собственно, говорим?

- Пожалуй, о социализированном шведском графе, втянувшемся в охоту на немецкого барона, а может, о дилеммах демократии или черт знает, о чем еще. Сам-то ты как попал в службу безопасности?