Террористка

На вопрос Оли, почему он такой разный, Трубецкой с удовольствием стал ей объяснять, что среди части предпринимателей сложился вполне естественный для России психологический тип бизнесмена — этакий габаритный дядя с мощным голосом, который с самого начала общения с партнером старается подавить того горлом. Но это трюк, рассчитанный на слабаков. Когда в ответ на свою атаку ревущий, как зубр, бизнесмен получает отборный мат и поминание всех родственников до третьего колена, то партнеры по переговорам сразу переходят на обычный язык.

Но есть и другие типы. Тип сильного и одновременно воспитанного предпринимателя являет собой Дубцов. Он почти никогда не повышает голоса. Его оружие — ирония.

Во время рассказа лицо Трубецкого постоянно менялось. Он изображал предпринимателя-хама и предпринимателя-слабака. Только Валериана Сергеевича он изображать не стал.

Чтобы польстить Трубецкому и одновременно получить хоть какую информацию, Оля кокетливо спросила, сколько миллиардов в день зарабатывает для конторы Трубецкой. Ведь он ведет переговоры со столькими партнерами.

По холеному лицу Трубецкого пробежала нервная судорога. Он вообще был очень и очень нервным человеком. Этот вопрос ему не понравился, и он сказал, что из десяти-двадцати переговоров плодотворным бывает один и редко два.

В этот день Оля задержалась на работе, и Трубецкой очень естественно, без прежнего своего кокетства пригласил ее к себе в гости. «Кабаки не для таких, как вы», — сказал он.

— А вы не боитесь ревности Дубцова? — спросила Оля. — Ведь он тоже проявляет внимание ко мне.

Трубецкой засмеялся. Этот смех стал загадкой для Оли, но загадка тут же разъяснилась. Ника был уверен, что Дубцова почти не интересуют женщины.

Но в тот самый момент, когда Трубецкой отправился к своей машине, а Оля пообещала выйти к нему минут через десять, ее вызвал к себе Дубцов.

— Разговор будет недолгим, Оля, — сказал Дубцов, — вы не хотели бы стать моей супругой… фиктивно? Сейчас я не могу вам все вразумительно объяснить, но поверьте, вы ничего не теряете, а приобрести можете многое.

— Черт возьми, — сказала Оля.

Валериан Сергеевич погрозил ей пальцем и попросил в его присутствии лукавого не поминать. Ему, мол, о душе своей подумать надо. Раз так, зачем чертей тревожить.

— Вы были в церкви?

— Нет, — ответила Оля.

— Надо сходить. А сейчас извините. У меня очень болит голова.

И действительно Дубцов выглядел измученным. Постоянно щурил глаза, точно в лицо ему бил луч света. Но свет в кабинете Дубцова был мягкий, рассеянный.

Оля повернулась и вышла.

В машину к Трубецкому она села с таким лицом, что Ника встревожился и спросил, не случилось ли чего.

— Приятный сюрприз, — сказала Оля, — но неожиданный.

— Шеф любит так развлекаться. Помню, было очень смешно… меня ввели в члены правления, а я и не знал об этом.

Трубецкой вел машину осторожно. За рулем предпочитал не разговаривать. Но доехали быстро.

Трехкомнатная квартира Ники была заставлена хорошей мебелью. Но из всего, что там было, Олю удивил большой, в полкухни, холодильник.

Ни ковров, ни антиквариата, ни какого-нибудь дедовского рояля не имелось. Все как у обычных людей. Все, кроме холодильника.

Трубецкой стал варить раков к пиву, а одновременно жарил на балконе приготовленный заранее шашлык.

— Шашлык под коньячок, а раки под пиво.

— Фу, Ника, — в шутку сказала Оля, — это пошло.

— Никогда не говорите этого слова — пошло, — сказал Трубецкой, переворачивая шипевшие шашлыки, — все бабы сейчас любят, чуть что, восклицать: ах, какая пошлость! Пошлость не содержится в коньяке или пиве, а также в словах, которые произносят люди. Просто одни рождаются на свет пошлыми, а другие нет. И вы увидите, как прекрасно будет сочетаться грузинский коньяк под шашлык с пивом под раки. Проверено, Оленька.

И Ника оказался прав. Он ел и пил с таким смаком, что рядом с ним невозможно было сохранить хладнокровие. Оля с удовольствием пила из крохотной рюмки великолепный коньяк и ела шашлыки, приготовленные из лучшей баранины.

Но Трубецкой без всякого перерыва принялся за раков и пиво. Раки, по его мнению, подкачали, а вот бархатное австрийское пиво было отличным.

Радушный хозяин в какой-то момент перестал потчевать Олю. Он целиком сосредоточился на себе. Его осоловелые глаза стали внимательными. Хватит или еще?

Решил, что мало, принес из холодильника ледяную водку и кусок свежайшей бело-розовой ветчины.

Оля незаметно отставила свою рюмку в сторону и взяла более крохотную, Трубецкой все напитки пил из фужеров и хрустальных стаканов.

Наконец он наелся. Тихо играла музыка. Глаза Ники сузились, и он так посмотрел на Олю, что слов было не нужно.

— О! Неужели вы после подобного ужина способны любить?

Трубецкой уверенно кивнул головой и положил свою пухлую руку на плечо женщины. Оля не спеша, удобно захватила его ладонь и резко вывернула. Трубецкой дернулся от боли и завопил. Но Оля не намерена была останавливаться. Она дернула Нику к себе, вывернула руку в локтевом суставе и, свалив гурмана на пол, уселась сверху.

— Сдаюсь, — хрипел он.

Трубецкой оказался слабаком.