Террористы и охранка

Некоторое время спустя до его сведения дошло, что анонимное письмо, обвинявшее и погубившее Татарова, набрасывало также тень и на репутацию Азефа. Потом он узнал, что Азеф был назван полным именем в этом доносе наряду с Татаровым.

Но центральный комитет партии социалистов-революционеров не придал никакого значения этому обвинению.

Он, наоборот, был убежден, что все это происки тайной полиции и Рачковского, уже пытавшихся погубить в их глазах «великого террориста» и которые на этот раз не остановились для достижения своей цели даже перед таким героическим средством, как выдача крупного провокатора Татарова.

По мере того как Бурцев расширял круг своих поисков (в 1907 г.), прибавлялись новые факты, которые все более и более усиливали внутреннее его убеждение относительно Азефа. Так, он узнал, что министерству внутренних дел было известно присутствие Гершуни и Екатерины Брешковской на втором тайном съезде партии с.-р. в Тамерфорсе (Финляндия), тогда как сами делегаты еще об этом не знали. Резолюции съезда докладывались Столыпину чуть ли не сейчас же после их вотирования…

С другой стороны, невозможно было закрыть глаза на тот факт, что покушения, организованные мелкими независимыми группами, удавались довольно часто, тогда как все террористические предприятия центральных организаций неминуемо проваливались.

Бакай к этому времени узнал, что покушение против генерала Трепова провалилось благодаря донесениям Виноградова, который сам же его организовал и сам же предал всех его участников. В читавшемся во время суда обвинительном акте имя Виноградова, правда, не упоминалось, но там все же была речь о «тайном сотруднике», который руководил розысками полиции.

Подозрения Бурцева настолько окрепли, что он приблизительно в этот период очень резко высказал свое мнение об Азефе знаменитому финляндскому революционеру Карлу Траубергу, одному из главных членов «северного летучего отряда», и посоветовал ему крайнюю недоверчивость и осторожность. Трауберг ответил, что мнение Бурцева кажется ему довольно основательным, прибавив, что в интересах партии следовало бы также выяснить роль Азефа в Саратове, откуда поступил формальный донос, посланный каким-то сочувствующим чиновником.

Но несколько дней спустя Карл Трауберг был арестован. Его арест, по заявлению Столыпина, спас весь Государственный совет от неизбежной катастрофы — быть взорванным террористами. Карла Трауберга судили военно-полевым судом и приговорили к смерти. Очень вероятно, что Трауберг был предан Азефом.

За несколько часов до казни, на рассвете, в камеру молодого революционера явился главный прокурор Петербурга Камышанский.

Одним из излюбленных средств русских властей, при старом режиме искавших себе сотрудников среди революционеров, состояло в том, что незадолго до казни им предлагали просить царского помилования. Партией это считалось настоящей изменой. Понятно, что от человека, который так уронил бы себя в глазах своих товарищей, можно было ждать и других уступок, других сделок с совестью, вплоть до «государственных услуг», то есть услуг полиции.

Знакомый в совершенстве с искусством всяких сделок, прокурор осторожно, взвешивая каждое слово, завел приличествующий моменту разговор и потом, естественно, просто предложил Траубергу ходатайствовать о помиловании.

Трауберг с негодованием отверг это предложение — обратиться с прошением к злейшему врагу народа.

Камышанский попытался уговорить его, но еще раз потерпел неудачу. Это его взбесило и заставило сгоряча произнести несколько неосторожных слов, которые он бросил ироническим и язвительным тоном:

— Эх, да к чему, голубчик мой, весь этот героизм, все эти самопожертвования? Ваша партия целиком в наших руках. В самом сердце вашего центрального комитета сидит человек, который служит нам. Нам известны все мелочи… все, что происходит в вашей партии, нити которой в нашем распоряжении…

Прокурор, правда, прибавил одну подробность, которая совершенно не соответствовала действительности. Но он может, намеренно солгал, чтоб уничтожить впечатление от его разоблачающей обстановки, а может быть, был просто плохо осведомлен в этом пункте.

— Ваша «боевая организация», — заявил он, — находится в данное время в Царском Селе с Савинковым во главе…

«Боевая организация» в действительности находилась очень далеко от Царского Села.

Бурцеву вся эта трагическая сцена стала известна. Расследование, которое он произвел относительно саратовской истории, оказалось еще более странным.

Мы приводим здесь рассказ одного из участников этой странной истории.

В середине августа 1905 г. Азеф явился в Саратов. Там уже больше месяца поджидала его Е. Брешковская.