Террористы и охранка

Азеф тщательно затем подготовляет, до мельчайших подробностей, целый ряд покушений против великого князя Николая Николаевича, против генерала Трепова, против великого князя Владимира Александровича, против петербургского охранного отделения, против Клейгельса, Дурново, адмирала Дубасова и др. Но все эти покушения кончаются полным неуспехом. Некоторые другие, правда, удаются, как, например, покушения, направленные против петербургского градоначальника фон дер Лауница, губернатора Сахарова, прокурора Павлова, графа Игнатьева. Отметим многозначащую мелочь. Очень часто нити предприятия в последнюю минуту ускользали из рук их инициатора…

Так было, например, в деле фон дер Лауница. Деятельность Азефа колоссальна. Он не ограничивался одними только покушениями против министров, генералов, великих князей, предателей и провокаторов (как Татаров и Гапон). Он принимает деятельное участие в переправе значительного количества оружия для вооруженного восстания через Финляндию (дело парохода «Джон Кравтон»).

После роспуска I Думы (июль 1906 г.) «боевая организация» решает организовать покушение против министра-председателя Столыпина. Но вмешательство Азефа, заявившего в последнюю минуту, что технические средства, которыми он располагает, не достаточны, расстраивает дело. Азеф складывает свои обязанности. «Боевая организация» распущена.

В феврале 1907 г. Азеф, однако, вновь возвращается в Россию, где остается вплоть до лета 1908 г. Он занят подготовлением нового покушения, которое должно явиться для партии увенчанием его террористической карьеры. Дело шло об убийстве Николая II. Все было тщательно обдумано и подготовлено. И если Николай II не погиб, то у членов центрального комитета имелись неоспоримые данные, что Азеф сделал все, что мог, и даже превзошел самого себя. Действительно. Азеф был ни причем в этой неудаче… Чтоб дать полную картину внешней политической деятельности Азефа, следует прибавить, что он играл довольно значительную роль в великие революционные дни 1905–1906 гг. Мы ниже остановимся более подробно на его участии в московском и кронштадтском восстаниях.

Во время сессии первых двух дум Азеф находился в постоянных сношениях с главными лидерами «крайних фракций». Когда первый русский парламент был распущен и в Териоках состоялось совещание перводумцев для выработки воззвания к народу, армии и флоту — Азеф не только участвовал на этом совещании, но, если верить заявлениям авторитетных лиц, исполнял там обязанности секретаря[29].

Азеф оставался с 1902 г. беспрерывно в главном центральном комитете партии социалистов-революционеров. Он участвовал как представитель партии на международных социалистических съездах в Амстердаме и Штутгарте. В центральном комитете он занимал чуть ли не первое место, благодаря исключительной роли, которую он играл во всех террористических актах, и своим «техническим способностям». Но он сам скромно стушевывался, когда поднимались оживленные прения по каким-нибудь вопросам теории или тактики. Кроме того, черта весьма любопытная — Азеф всегда оказывался с «умеренным меньшинством», настаивая на том, что прежде всего необходимо «всеми возможными средствами» завоевать политические свободы, а потом уж подумать о всяческих экономических и социальных проблемах, которые он, кстати сказать, считал второстепенными.

— Ну да, ну да, все это, конечно, хорошо, — говорил он, — но не сейчас, а гораздо позже, позже…

Однажды один из наиболее видных членов центрального комитета, редактор официального органа партии, после долгого спора с улыбкой сказал ему:

— В сущности, Азеф, вы настоящий кадет плюс бомбы[30].

Вся практическая жизнь партии зиждилась на нем и направлялась им. После ряда крупных покушений, успех которых приписывался исключительно его гению, его авторитет и власть в партии стали безусловными, абсолютными, непогрешимыми. На другой день после казни Плеве Екатерина Брешковская воскликнула, говоря об Азефе:

— Перед этим человеком нужно поклониться низко-низко… в ножки.

Азефу всегда принадлежало право решать в последнем счете. Иногда ему случалось в «боевой организации» уступать мнению других боевиков. Но во всех спорных вопросах он решал единоличной властью. Его самодержавная воля служила законом[31].

Среди пятидесяти террористов, которые за, время существования «боевой организации» входили в состав, об Азефе не было двух различных, мнений. Все перед ним преклонялись и обоготворяли его.

Бросить обвинение в предательстве против всемогущего Азефа, прошлое которого, казалось, возносило его на недосягаемую высоту, мог только или умалишенный, или человек, действительно обладавший неопровержимыми доказательствами и фантастической верой в его виновность.

Глава III Суд