Террористы и охранка

1) известно ли министру внутренних дел, что состоящий на жаловании у департамента полиции агент по сыскной части Азеф, состоявший в прямых сношениях с чиновником особых поручений при министерстве внутренних дел и фактическим руководителем как охранных отделений, так и политического сыска за границей Рачковским, с ведома департамента полиции занимался провокаторской деятельностью среди революционеров и состоял одновременно со службой департаменту членом центрального комитета партии социалистов-революционеров и одним из руководителей «боевой организации» той же партии, в качестве какового принимал участие в организации крупных террористических актов, совершенных за время от 1902 по 1909 г.;

2) известно ли министру внутренних дел, что вышеуказанные деяния Рачковского и Азефа не являются обособленным эпизодом в деятельности охранных отделений и агентов политического сыска, но представляет собою органическую часть деятельности политической полиции, особенно ярко проявившейся и достигшей своего кульминационного пункта в настоящее время с деятельностью Рачковского и Азефа;

3) какие меры приняты министром внутренних дел для преследования в судебном порядке Рачковского, Азефа и прочих чинов полиции, принимавших участие в преступно-провокационной деятельности, и для того, чтоб охранить русских граждан от таковой деятельности охранных отделений.

Ввиду того, что в деятельности департамента полиции и его органов видна выдержанная последовательно проводимая система политической провокации, что эта провокационная тактика угрожает безопасности и жизни частных лиц и вносит в общество глубокую деморализацию; что в настоящее время правительство особенно широко пользуется этой провокационной деятельностью в целях усиления реакции и оправдания исключительных положений; что при первых же случаях возможности внесения запроса по этому поводу в Государственную думу, правительство стало принимать меры, чтоб пресечь возможность разоблачений вопиющего факта этой провокационной деятельности, производя в ночь на 18 сего января ряд обысков и, между прочим, у бывшего директора департамента полиции Лопухина, — предъявившие запрос просят признать запрос спешным[67].

От имени социал-демократической фракций по запросу выступал Покровский. Его речь была яркая, сильная и резко боевая. Думский зал и хоры были переполнены. Странно выделялись только пустые министерские скамьи. Но Столыпин был вынужден отказаться от этого подчеркнуто-аффективного равнодушия и пренебрежения; во время вторых больших дебатов, вызванных делом Азефа, уже присутствовали вместе с главой правительства почти все министры.

С бичующей силой Покровский прежде всего указал, что «язва чересчур глубоко проникла и приняла омерзительный, гадкий вид и грозит заразить весь государственный организм». Провокация проявляется не только в отдельных случаях, она имеет характер всеобщности. Дело политического сыска покрыто густой мглой таинственности, охраняемою за страх и совесть всеми казенными ведомствами… И Покровский привел красноречивый пример пристава его собственного Пятигорского округа, который в сотрудничестве со своим братом, начальником местного жандармского отделения, задумал и привел в исполнение покушение на собственную жизнь для того, чтоб использовать это в своих служебных целях. Эта гнусная комедия стоила жизни одному неповинному человеку, а пристав остался на службе.

Покровский перечислял целый ряд других аналогичных случаев; затем, напомнив Думе бесстыдные заявления помощника министра внутренних дел Макарова, о которых мы уже говорили выше, показал, каким ярким опровержением лживых этих заявлений явилось дело Азефа.

Лидер социал-демократов, основываясь на официальных документах партии социалистов-революционеров, установил при помощи неопровержимых и многочисленных данных участие Азефа во всех покушениях «боевой организации». Он ярко осветил сообщничество Рачковского с Азефом и смело и резко поставил вопрос: почему Азеф и Рачковский еще на свободе, почему не привлечен к ответственности генерал Герасимов, а, наоборот, арестован с крайней поспешностью А. А. Лопухин. И, делая общие выводы, он закончил свою речь следующими словами:

«Пусть правительство ответит категорически перед страной, признает ли оно систему провокации недопустимой или оно считает эту систему основным нервом, основной пружиной своей внутренней политики… Настоящие плоды этой политики, которая, я говорю, остается постоянной и неизменной, страна чувствует на себе. Она сказывается (шум справа; голоса: какая страна)… в угнетении, в полном угнетении всякой гражданской жизни, в полицейском насилии, в ужасе полицейских застенков, в тюрьмах и виселицах»… (рукоплескания слева).