Терроризм и коммунизм

Профессиональные союзы становятся непосредственными носителями общественного производства. Они выражают не только интересы промышленных рабочих, но и интересы самой промышленности. В первый период тред-юнионистские тенденции не раз еще поднимают в союзах свою голову, побуждая союзы торговаться с советским государством, ставить ему условия и требовать от него гарантий. Чем дальше, тем больше союзы сознают себя производственными органами советского государства и берут на себя ответственность за его судьбы, не противопоставляя себя ему, а отождествляя себя с ним. Союзы становятся проводниками трудовой дисциплины. Они требуют от рабочих напряженного труда при самых тяжких условиях, поскольку рабочее государство еще не в силах эти условия изменить. Союзы становятся проводниками революционной репрессии по отношению к недисциплинированным, разнузданным, паразитическим элементам рабочего класса. От тред-юнионистской политики, которая в известной степени неотделима от профессионального движения в рамках капиталистического общества, союзы переходят по всей линии на путь политики революционного коммунизма.

КРЕСТЬЯНСКАЯ ПОЛИТИКА

«Большевики хотели, – обличает Каутский, – победить зажиточных крестьян в селе тем, что предоставили политические права исключительно беднейшим крестьянам. Они затем снова предоставили представительство зажиточным крестьянам» (стр. 142).

Каутский перечисляет внешние «противоречия» нашей крестьянской политики, не ставя вопроса об ее общем направлении и о внутренних противоречиях, заложенных в политическое и хозяйственное положение страны.

В русском крестьянстве, каким оно вошло в советский строй, было три слоя: беднота, жившая в значительной мере продажей своей рабочей силы и прикупавшая для своего обихода средства продовольствия; средний слой, который покрывал свои потребности продуктами своего хозяйства и в ограниченных размерах продавал избытки; верхний слой, т.-е. богатое крестьянство, кулачество, которое систематически покупало рабочую силу и широко продавало продукты сельского хозяйства. Незачем говорить, что эти группировки не отличаются ни определенностью признаков, ни однородностью на всем протяжении страны. Все же в общем и целом крестьянская беднота являлась естественным и неоспоримым союзником городского пролетариата, кулачество – столь же неоспоримым и непримиримым его врагом; наибольше колебаний обнаруживал самый широкий – средний слой крестьянства.

Если бы страна не была так истощена, и пролетариат имел возможность предоставлять в распоряжение крестьянских масс необходимое количество товарных и культурных благ, приобщение трудового большинства крестьянства к новому режиму совершалось бы гораздо более безболезненно. Но хозяйственное расстройство страны, которое явилось не результатом нашей земельной или продовольственной политики, а порождено причинами, предшествовавшими ее появлению, отняло у города на продолжительный период всякую возможность давать деревне продукты текстильной и металлической промышленностей, колониальные товары и проч. В то же время промышленность не могла отказаться от извлечения из деревни хотя бы минимальных продовольственных средств. Пролетариат требовал у крестьянства продовольственных авансов, хозяйственной ссуды под те ценности, которые он только собирается создать. Символом этих будущих ценностей является обесцененный вконец кредитный знак. Но крестьянская масса мало способна к историческому отвлечению. Связанное с Советской властью ликвидацией помещичьего землевладения и видя в ней гарантию против реставрации царизма, крестьянство в то же время нередко противодействует извлечению хлеба, считая это невыгодной сделкой до тех пор, пока само оно не получает ситца, гвоздей и керосина.