Терроризм от Кавказа до Сирии

«Вошли мы в Шатой очень быстро. Боевики не ожидали такого варианта. Мы захватили Шатой и плацдарм рядом с ним. Встали, организовали круговую оборону и начали сразу пристреливать близлежащие основные точки».

Десантники еще не знают, что совсем рядом сосредоточены крупные силы боевиков. Бандитов в 10 раз больше. По самым скромным подсчетам, всего в полутора километрах от Шатоя, в горах находятся 2000 вооруженных до зубов чеченцев. Лагеря оборудованы мощными инженерными сооружениями. Блиндажи в 5–6 накатов. От них тянутся траншеи в человеческий рост. Все тщательно замаскировано. С воздуха укрепления не засечь.

Блиндажи утеплены соломой. Есть печь. Своды поддерживают стальные рельсы. Боевики могли держать здесь оборону несколько месяцев.

Сюда, на формирование, боевики стекались из окрестных сел. Хотя с самого начала войны тактика у них была другая. Они предпочитали воевать с федеральными войсками в других районах Чечни. Вести боевые действия рядом со своим домом тяжело психологически. В боях в Грозном в 1995 году участвовали в основном чеченцы из высокогорных районов.

О том, какую внушительную силу представляли собой формирования боевиков, можно судить по рассказам вертолетчиков, которые обеспечивали поддержку спецназа.

Вот что рассказал нам Валерий Чухванцев, заместитель командира вертолетной эскадрильи:

«…Летим двумя экипажами. Мы с командиром полка в первой машине, вторым идет экипаж Олега Драя».

В задачу двух вертолетчиков входила доставка боеприпасов для подразделений спецназа, которые закрепились на высотах близ Шатоя. Провели первую разгрузку. Направились за второй партией и были уже практически у базы, когда их засекли боевики. Бандиты открыли шквальный огонь по вертолетам.

Уже почти проскочили, как вдруг слышу в наушники: «Пожар, пожар!!!» – продолжает вспоминать Валерий Чухванцев. – Борт такой-то, я подбит. Иду на посадку»…

Картина была ужасной. Машина Олега Драя горела. Клубы черного дыма закрывали все вокруг. Из вертолета, в котором находился Валерий Чухванцев, было невозможно рассмотреть, что же стало с экипажем на горной площадке. Погибли? Сгорели в вертолете, а может, успели выскочить? А если и успели выскочить из горящей машины, то могли попасть в руки боевиков! Ответов на эти вопросы, пока вертолет Чухванцева находился в воздухе, не было. И тогда он принимает решение садиться. В кромешном аду среди пуль и разрывов они совершили посадку.

«Выскакиваем, начинаем искать. Где экипаж? Никого не видно. Где Олежка? Не видим Олежку», – вспоминает Валерий.

Чухванцев с командиром подбежали к горящему вертолету, они увидели, что людей в нем нет, значит, успели выскочить, теперь их надо искать, но где? Где наши? Где враги? В горячке боя, среди разрывов мин, огня и дыма, понять это было очень сложно. Два вертолетчика, рискуя жизнью, метались по полыхающему каменистому плато. Они искали своих товарищей. Взлетать без своих товарищей они считали невозможным. Сколько прошло времени в этом страшном поиске, никто не помнит. Но вот первая удача – бортового техника, оказывается, подобрали наши десантники. Он ранен, но жив. Чудом нашли Олега Драя, и только поиски правого летчика ни к чему не привели. А тем временем обстрел наших позиций становился все более массированным.

«Десантники выскакивают и орут нам: «Мужики, уходите, сейчас будут добивать!» – продолжает Валерий. – Я говорю, не можем мы уйти, нет у нас одного человека. А они нам – уходите, будете искать одного, угробите всех… Кричу командиру, что делать. Он говорит, садись давай в вертушку!»

Это было тяжелое решение – лететь на подбитом вертолете без одного члена экипажа. Но иного выхода не было. Промедли они чуть-чуть, и пять человек погибли бы вместе с боевой машиной. Пули градом стучали по обшивке вертушки.

«Летим низко, чтобы нас никто не засек, – продолжает Валерий Чухванцев, – Идем по телеграфным столбам, два столба – поворот направо. Пять столбов – налево. Вот выскакиваем из-под обстрела, впереди Аргунское ущелье. Говорю, командир, нам туда! Дом там! И тут я смотрю, у меня рука затряслась, дрожит рука. Думаю, некрасиво. Тут раз, вторая затряслась… уже ноги трясутся. Вот это, думаю, позор… Неудобно перед ребятами, подумают, трус какой-то… А тут смотрю, Димка Марковский сидит, сигарету нервно так вытаскивает. Три затяжки – и нет сигареты, только пепел падает… Он тут же новую вытаскивает, опять три затяжки – нет сигареты… Димка тоже волнуется. Разворачиваюсь, а у командира пот градом, я думаю, ладно, не один я такой…»