Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

«Цель террора, — писал он, — свержение царизма и привлечение симпатий масс; средства его — систематические убийства царя и главнейших явных врагов народа и интеллигенции; изолированность правительства, низводящая его до степени кучки личностей — с одной стороны, — самоотверженная преданность последователей террора — с другой — гарантирует успех его, а симпатии общества к свободе обеспечивают прочность победы... положение народа и самосохранение интеллигенции не допускают ни малейшей отсрочки: борьба неизбежна, другая форма, кроме поединка революционеров с представителями деспотизма, невозможна, значит террор единственная форма борьбы...»[186]

Штернберг ставил своей задачей также разобрать возражения «антитеррористов» относительно рекомендуемого им способа борьбы. Он дал исторический обзор проявлений террористической борьбы в зарубежных странах и в России; заметив, что в России террор начался «чисто эмпирически», Штернберг назвал продвижение русских революционеров по этому пути инстинктивным шествием к истине[187]. Он подчеркивал, что терроризм не является средством «экономического пересоздания»; цель терроризма в России — свержение деспотизма, а поскольку, в отличие от Запада, вся сила политического гнета в России сосредоточивается в кучке личностей, то «падение этих личностей есть падение их системы». «Свергнуть же этих личностей столь же легко (курсив мой. — О.Б.) и необходимо, как, наоборот, трудно сорганизовать массу для открытой борьбы с правительством...»[188]

Влияние идей Морозова на Штернберга бросается в глаза; некоторые рассуждения последнего являются едва ли не пересказом «Террористической борьбы»; по-видимому, сходство названий не было совпадением. Так, Штернберг указывал, что армия может быть отличным орудием против массового движения, но она «положительно обречена на бессилие против тайного, анонимного врага, врага, который может крыться в каждом гражданине». Жандармы и сыщики могут затруднить пропаганду среди рабочих и интеллигенции, могут сделать ее «почти невозможною», но «самопожертвование той части русской интеллигенции, которая силой самой жизни призвана к этой (террористической. — О.Б.) борьбе, не поддается никаким преследованиям и розыскам; именно террористическая деятельность, требующая для каждого отдельного акта содействия ограниченного числа лиц, имеет всегда возможность ускользать от самого сильного и бдительного надзора»[189]. Нетрудно заметить, что Штернберг воспроизводит «теорию неуловимости» Морозова. Заключенный в каменном мешке Шлиссельбурга, Морозов брал реванш у своих оппонентов.

Участники группы П.Я.Шевырева — А.И.Ульянова красноречиво назвали себя «Террористической фракцией партии "Народная воля"». Обоснование террористической тактики, которое давалось в программе группы (в изложении А.И.Ульянова) представляет, по нашему мнению, своеобразный синтез идей, сформулированных в народовольческих документах («Программа Исполнительного комитета», «Письмо Исполнительного комитета к Александру III») и «Террористической борьбе» Морозова. Террор характеризовался Ульяновым как «столкновение правительства с интеллигенцией, у которой отнимается возможность мирного культурного воздействия на общественную жизнь», т.е. возможность вести социалистическую пропаганду[190].