Тертон (СИ)

Тем не менее Стас торопливо оделся у калитки, готовый в любой момент понестись по улице сломя голову, пусть даже со штанами, надетыми на одну ногу. Все время чудилось, что тварь наблюдает за ним из окна. Отпер машину и с облегчением врубил фары, осветившие весь двор до самого огорода, половину дома и часть гостиной сквозь незанавешенное окно.

Уверенности прибавилось. На него вдруг накатило смешанное чувство злости, упрямства и решимости. Если он свихнулся, то и терять нечего; если нормален, то пора разобраться в этом дурдоме раз и навсегда. Живая, говорите, и румяная? А это мы выясним прямо сейчас.

Он зашвырнул лопату в багажник, сел за руль, завел двигатель и поехал прямиком на кладбище. Воображение рисовало дикие картины того, что сейчас произойдет, но Стас уже закусил удила и не собирался отступать.

Кладбище расположилось на пологом пригорке, за местной церквушкой. Всюду стлалась темнота, разрезаемая лишь фарами автомобиля Стаса. Ни людей, ни животных… В этот глухой час дерут глотку первые петухи, сидя на насестах среди невыспавшихся кур, но сегодня ночью, казалось, деревня вымерла, и один Стас был живым существом.

«Если меня спалят, — мелькнула мысль, — посадят за вандализм… А то и прибьют на месте…»

Все же отступать он и не думал. Его наполняла сила, упрямая, вибрирующая, прежде неведомая, и твердая уверенность, что если он не сделает это прямо сию минуту, то позже уже не решится и будет корить себя до конца жизни. А незакрытый гештальт — это плюс сто очков в копилку тревожности…

Он медленно и тихо объехал церковь, выключив фары на некоторое время и обнаружив, что пространство вокруг наполнено слабым светом. Заря? Возможно. А может быть, Стас обрел способность видеть в темноте, как кот, — в довесок к шизофрении, ха-ха…

Остановился у входа на кладбище — простой калитки из сваренной вручную рамы и натянутой на нее сетки-рабицы. Невысокий забор из той же рабицы окружал все кладбище, пресекая попытки домашней скотины забрести на эту территорию и пожрать растительность. Из-за этого трава среди невзрачных могилок вымахала по пояс, а кое-где и повыше. Деревенские временами приходили и ухаживали за могилами, но за летней травой в предгорьях Тауханского хребта не угонишься при всем старании.

Стас взял из багажника лопату и монтировку, покосился в сторону церкви, застывшей метрах в двухстах черной глыбой, и почти невидимых домов. Открыл предательски и зловеще скрипнувшую калитку и зашел на территорию кладбища.

Могила бабушки находилась впереди и чуть слева, за одним очень старым провалившемся погребением с насквозь проржавевшей оградкой, опутанной высохшими побегами вьюна. Кто там похоронен, узнать не было никакой возможности — Стас убедился в этом еще во время похорон бабушки, когда волей-неволей поглядывал на «соседей» бабы Насти. Фотография выцвела так, что ничего не разобрать, надгробие повалено и треснуло по всей длине.

Зато могила бабушки выглядела чуть ли не нарядно: блестящее в свете фонаря надгробие, отличная фотография молодой бабули, улыбающейся и кокетливой, огромный венок (Стас сам заказывал из Бурнинска), высохшие цветы и деревянный крест, лежавший поверх продолговатого холма.

Стас установил фонарь возле чугунной оградки, отложил в сторону венок и тяжелый крест и взялся за работу. Земля была рыхлая и легко поддавалась усилиям великолепной лопаты. Стас старался не засыпать ограду, но по мере углубления ямы плюнул на аккуратность. Ему стало жарко, кровь свободно забегала по жилам, он успокоился и преисполнился сосредоточенной целеустремленности.

Время шло быстро и незаметно. Навыки человека, привыкшего к физическому труду, пригодились: вскоре он стоял в прямоугольной яме по шею и вышвыривал комковатую землю то с одной стороны ямы, то с другой. Дна ямы он не видел, орудовал лопатой наугад, по спине и груди под рубахой градом стекал пот, лез со лба в глаза, и приходилось время от времени смахивать его быстрым движением кисти.

Амулет спокойно висел на шее и ничем не давал о себе знать. Никакие призраки на него не нападали. Что он предпримет, когда убедится, что тело бабы Насти на месте?

А ничего. Зароет могилу и сделает вид, что все окей. Половина людей в мире, если не больше, так и живет. Делает вид, что все окей, хотя все уже давно прошлось по одному месту…

Лопата ударилась о крышку гроба с хрустким и гулким звуком, и Стаса передернуло. Однообразная работа усыпила бдительность, он почти забыл, для чего роет эту яму… Он убрал оставшийся слой земли, окончательно перемазавшись в глине, взял с края ямы полузасыпанную монтировку и отодрал крышку гроба. Когда его заколачивали, он обратил внимание, что крышка держится только на четырех гвоздях, не слишком крупных…

Зачем обратил?

Случайно.

Вот и пригодилось.

Он достал фонарь, широко расставил ноги, упираясь ступнями в землю по обе стороны гроба, и, невольно задержав дыхание, потянул свободной рукой крышку на себя и вбок.