Терция (СИ)

   Девушка осмелилась посмотреть на Ганнибала, перед тем как ее вытащили наружу. Насколько он уступал римлянам во внешности, настолько же он превосходил их духом. Ганнибал смотрел в след девушке, но ничего перед собой не видел, мыслями он погрузился в свои планы.

...

   Все, кому встречался Тарквиний, бросали в его сторону презрительный взгляд. История о том, как сенатор отослал свою дочь в стан пунийцев, чтобы убить Ганнибала, быстро расползлась по окруженному городу. Но не восторг был реакцией римлян на этот жест, а осуждение.

   Вместо того, чтобы отправиться самому, он использовал свою дочь. Использовал самым худшим образом - все сошлись во мнении, что Коллатин приказал своей дочери соблазнить Пунийца и, оставшись с ним наедине, уничтожить.

   "Интересно, - думал Тарквиний, - как эти лицемеры отнеслись к подобной затее, если бы она удалась?"

   Секст Тарквиния не осуждал, хотя и заметил, что шаг его был необдуманным. Терция передала свой разговор с Ганнибалом слово в слово. Никто не желал Риму судьбы Сагунта, условия мира снова стали обсуждаться в сенате.

   Известие о гибели армии второго консула ужаснуло горожан. Правда, мало кто поверил словам Ганнибала, большинство расценили этот шаг как очередную хитрость, призванную подавить дух римлян.

   Коллатин был разбит политическими противниками, Терция осталась жива, хотя бы это радовало. Но очевидно, что Ганнибал сохранил ей жизнь лишь для того, чтобы заставить Рим паниковать, просить мир. Расчет Пунийца оправдался.

   Коллатин был вынужден признать, что в этот раз сильно просчитался. Нужно было искать выход из ситуации. Мысленно сенатор возвращался к шкатулке. Но кто решится повторить путь, проделанный римской экспедицией много лет назад?

   Может ли сенатор доверить поход Терции, которую считал своей продолжательницей? Или положиться на себя?

Глава 9.

   Капал грибной дождь. Тучи лишь слегка заслоняли край горизонта, солнце играло всеми цветами радуги в летящих вниз каплях. Погода навевала лень, праздность.

   Однако римлянам некогда было отдыхать - работы по укреплению городских стен продолжались. Ганнибал активизировал все свои способности: полководца, политика, дипломата. Пуниец не смог скрыть правды от Рима - Газдрубал не сумел разбить консула, был вынужден отступить для восстановления сил, чтобы в очередной попытке прорваться к Риму ему уже наверняка повезло.

   Зато Ганнибалу удалось заключить союзы с рядом племен, еще недавно признавших власть Рима над собой. Они охотно вступали в ряды его армии, что позволило Барке увеличить численность сил Кафагена.

   Ганнибал пытался использовать тараны против римских стен, но большие потери во время проведения этих операций, заставили полководца отказаться от затеи взять город штурмом. От прямых действий, он перешел к саботажу. Засылал шпионов в Рим, давал приказы забрасывать город факелами, разжигать пожары.

   Ничего не помогало.

   Казалось бы, римляне должны радоваться, да не тут-то было. Их дела были не лучше - запасы пищи кончались, осада затянулась. Подобно надежде пунийца на своего брата, граждане Рима рассчитывали на консула. Они верили, что тому удастся разбить подкрепления, присланные из Карфагена, а после он вернется и снимет осаду. Эта вера укрепляла римлян, и они продолжали упорно сопротивляться.

   Про выходку сенатора Коллатина успели позабыть, сам Тарквиний на заседаниях сената отмалчивался. Он понял, что провалился, следовало искать пути к отступлению. Он давно хотел посвятить Терцию в свои планы, рассказать ей о той памятной экспедиции, когда Тарквиний впервые столкнулся со шкатулкой.

   Коллатин отчетливо помнил день, когда Гай Люций пересказывал историю молодого купца, видавшего разные диковины.

   - Поселение горцев располагается у врат ада, - сообщил приятель Тарквинию. - Если удастся миновать лес, то мы обнаружим вход в систему пещер , под которой и течет Стикс, - возбужденно поведал Люций.

   - Неужели находясь в здравом уме, ты решишься спуститься в царство мертвых? - усмехнувшись, спросил Тарквиний.

   - Находясь в здравом уме нет. Но разве молодые на значит сумасшедшие? - ответил Люций.

   Никто из патрициев не знал, ради чего они отправляются в это путешествие. Неужели в Риме им так не нравилось, неужели им не хватало римского вина и женщин, чтобы заглушить тоску, бравшуюся неведомо откуда? У Люция было свое объяснение этому.

   - Скука, Тарквиний, - говорил он. - Единственное, что мы делам, это боремся со скукой. Внутри каждого человека - яма. Бездонная пропасть. Человеку страшно смотреть в эту яму, он пытается ее заполнить, бросает туда все, что попадается ему под руки, пытается придать жизни смысл. Как бы он ни старался, никогда не удастся заполнить пустоту, по той простой причине, что яма эта и есть вся наша сущность. Ее не залить вином, не закопать карьерными успехами, не спастись от чудовищной черноты, стараясь в ней раствориться. Мы бессильны, когда пытаемся изменить нашу сущность, но пытаться-то нам никто не запретит. Мы спустимся в пещеры и обнаружим что-то способное изменить наше представление о самих себе - разве этого не достаточно?