Тёщин подарок (СИ)

– Ничего страшного, – по голосу было слышно, что собеседник на том конце улыбается. – Мы будем щедры и дадим вам целых три дня на то, чтобы вы их привезли сюда. Да, мистер Боярский?

Максим поднял глаза и увидел озабоченное лицо адвоката, который отрицательно тряс головой.

– Я должен подумать! – под воздействием Клауса ответил Макс.

– Думайте быстрее, герр Боярский! Время пошло.

Кристина с ужасом смотрела на мужчину лет 40–50, сидящего перед ней в кресле. Точнее определить возраст незнакомца она не могла. По тонкой аккуратной бородке, темным глазам и иссиня-черным волосам с легкой проседью на висках можно было предположить, что перед ней сидит араб. И эти черные глаза следили за девушкой не отрываясь, как хищник следит за своей жертвой. От этого взгляда ей стало не по себе.

– Доброе утро, бинти! – поздоровался с ней незнакомец. А Крис очень не понравилось вот это «бинти». Слово означало «дочка». Как хотелось выкрикнуть, что он ей не отец и не дядя. Но секрет нужно было хранить. Поэтому девушка постаралась спрятать поглубже эмоции, невинно захлопала глазками и уточнила:

– Вы что-то сказали, герр? Я вас не понимаю.

Мужчина недовольно поморщился, слегка наклонившись вперед и еще более пристально вглядываясь в лицо фройляйн Рух.

– Вот и верь Владимиру, который утверждал, что свято чтит традиции народа, – недовольно проворчал он себе под нос. При это не переставал следить за реакцией собеседницы. А ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы не выдать истинных эмоций. И чтобы не сидеть молча, она уточнила на всякий случай:

– Do you speak English? – раз по-немецки не говорит, нужно искать другой язык общения. Арабский оставался на самый крайний случай.

– На каком языке вам удобнее говорить: на английском или немецком? – с акцентом, но вполне терпимо уточнил незнакомец на немецком.

– Мне всё равно, – она пожала плечами. – Говорите так, как удобнее вам.

– Мне удобнее на арабском. Неужели твой отец не озаботился тем, чтобы ты выучила свой родной язык? – уголок губ мужчины нервно дернулся. Факт, что языком девушка не владеет, неприятно его удивил. Цена такой жены значительно падала.

– Почему не научил? – Кристина притворно надула губки, решив, что косить под дурочку все же безопаснее. – Он начал учить. Только ваш язык такой сложный, что успела запомнить лишь marhaban, 'iilaa alliqa' и 'urid altaeam walmal. (Здравствуйте, до свидания, хочу денег и кушать).

Незнакомец неожиданно расхохотался, демонстрируя крепкие белые зубы. Она давно заметила, что у арабов на удивление белозубые улыбки. Это или национальное качество, или хорошая толщина кошелька отцовых знакомых:

– Самое главное ты знаешь! – продолжал веселиться он. – Еще бы naeam sayidi (да, господин) выучила, и было бы прекрасно!

– Наам саиди! – старательно произнесла Крис, пытаясь имитировать акцент. – Годится?

– Вполне! Вот и повторяй это почаще, – улыбка превратилась в хищный оскал. – Тогда тебе цены не будет!

– А какой перевод? Вдруг брякну не к месту, – она вопросительно вздернула бровки, продолжая играть роль.

Мужчина поморщился, недовольный проскользнувшим сленгом, но ответил:

– Да, господин.

– А вы что, продавать меня решили? – внутри все тряслось от страха. Но выдавать свои чувства девушка не спешила. «Ты дурочка, ты дурочка», – словно медитацию повторяла она про себя. Что удивительно, на русском языке. Видимо, его в этот момент посчитала родным. – И кто вы, собственно говоря, такой?

Мужчина расстегнул пиджак, засунул руки в карманы и вытянул вперед длинные ноги в дорогих ботинках, скрестив их. Сейчас он сидел, опираясь на спинку стула и выглядел вполне расслабленным.

– Запомни, дочь, – говорил папа. – Какую бы роль не играл араб, он никогда не наденет плохой обуви. По ногам всегда можно определить, к какому классу относится собеседник.

Эти ботинки были от Eduard Meier. Следовательно, он жил в Германии и в деньгах ограничен не был.

– Зовут меня Рамин Аль-Джазири, – назвав ей имя, он посмотрел с таким превосходством, словно произнес имя всемирно известного императора, как минимум. Да вот для Кристины это имя не обозначало ничего. И собеседник в какой-то момент это осознал и помрачнел:

– Скажи-ка мне, девушка, Аль-Рух вообще не воспитывал в тебе почтения к исламским традициям и к старшим?

Она еще не сразу поняла, что Аль-Рух – это ее фамилия на арабский манер. Приставку «Аль» в Германии отбросили за ненадобностью. «Рух» лучше звучало на немецком и вписывалось в окружающую действительность. Но потом все же ответила:

– Почтение к старшим воспитывать должны в любом человеке, вне зависимости от религии и места проживания. А насчет ислама все объяснимо: мой отец был наполовину русским. А я уже русская на три четверти. Меня воспитали в христианской вере, и я ей подчиняюсь и служу, – она постаралась твердо посмотреть в глаза мужчине.