Тесный путь. Рассказы для души

На лето я рассчиталась с телефонного завода. Отпустили меня как студентку легко, просили возвращаться осенью. Им нравилось, как я убираю цех. Я и, правда, делала это добросовестно и быстро. Наловчилась.

Рассчиталась я потому, что прочитала объявление о наборе студентов в геологическую партию на летний сезон. Мне хотелось путешествовать. И меня всегда влекла жизнь на природе.

Да уж, это оказалась действительно жизнь на природе. Нас забросили на вертолёте в тайгу Северного Урала. До ближайшего населённого пункта километров пятьдесят. Вокруг тайга. Как в присказке: «Тайга — закон, медведь — хозяин». Работа неквалифицированная, а студентам можно было платить немного. Студента накормишь — он уже рад. Поэтому наш шеф и предпочитал студентов. Он рассуждал так: «Взрослая женщина в тайгу не поедет. У неё постоянная работа, семья. Мужчина, который такую сезонную работу ищет, чаще всего пьёт и курит. В тайге с таким могут быть проблемы и очень большие. А студенты — милое дело. Прикрикнешь на салагу — и вперёд!»

Мы гордо назывались геологоразведочной партией. В нашу партию входил наш шеф — профессиональный геолог Толя. Ему было за тридцать. И мы считали его не то чтобы совсем пожилым человеком, но так… уже в годах. Ещё были два студента-геолога Света и Лёня. И мы с подружкой и однокурсницей Раей. Рая после этого геологического сезона, кстати, перевелась на геологический факультет на курс ниже. Я тоже об этом подумывала. Но не решилась.

Были поставлены две палатки, в одной жили шеф с Лёней, в другой мы — девчонки. Света была очень крупной и рослой девушкой, года на три постарше нас. Ну а мы с Раей походили на школьниц.

Вокруг тайга, и можно было наслаждаться жизнью на лоне природы по полной программе. Оказалось, что у этой жизни есть свои плюсы и минусы. К минусам, конечно, относились разные комары и мошкара. Невозможность толком помыться.

И даже умыться. Умываться мы стали, пользуясь водой из луж. Лужи в тайге — чистые и прозрачные. В них мы и умывались и чистили зубы. По мере загрязнения луж, меняли их, потихоньку отходя дальше от лагеря.

Зато всё остальное было сплошными плюсами. Как описать красоту девственной тайги?! Множество птиц и маленьких птах, большого и мелкого зверья. Тайга живая. Она живёт и дышит. Поёт и чирикает, свистит и шумит. А чистейшая вода в ручьях, от которой так сладко ломило зубы в жару! А ягоды и грибы! Мы собирали спелую чернику в большие кружки и добавляли сгущёнку. И ели эту вкуснятину ложками, запивая крепким чаем, пахнущим костром. Ничего вкуснее я не ела с тех пор. А дикая малина, сочная, душистая, которая тает во рту?!

Шеф стрелял глухарей, и я готовила их в котелке с клюквой и брусникой. Мясо тушилось и было немного твердоватым, но ароматным. Ещё я приспособилась стряпать ландорики. Так шеф называл оладьи на сухом молоке. Толкла ягоды с сахаром и мы, облизываясь, уминали горячие поджаристые ландорики с душистой ягодной толчёнкой.

Шеф брал меня с собой в тайгу. У него за плечами ружьё, в руках планшетка. У меня на шее — прибор, который называется радиометром. Через каждые пятьдесят-сто метров я его включала, стрелка показывала цифры, которые я добросовестно рапортовала своему начальнику. Это называлось: «Сделать замер». Радиометр был довольно тяжёлый. Мой начальник шутил: «Ничего, Лен, шея после сезона длинная будет! Балерины Большого отдыхают!»

Идти по тайге тяжело: перелезаешь через корни деревьев, через заросли травы и кустарников. А то дерево упало, и нужно перелезать его сверху или проползать под ним снизу. Или бурелом — не обойти. Я уставала.

Мы садились, разводили костёр, доставали тушёнку, сухари, чай, сгущёнку. Как-то раз я особенно сильно устала и попросила у Толика ещё время на отдых. Он спокойно сказал: «Посидеть, конечно, можно ещё… Но вот хозяин как на это отреагирует?» Я оглянулась, следя за его взглядом, и увидела медведя. Надо ли говорить, что после этого мою усталость как рукой сняло? И я скакала домой, почти опережая шефа и перемахивая через стволы упавших деревьев. Откуда и прыть взялась?! Мишка не приближался и не отставал, он проводил нас, видимо, до границ своей территории и исчез.

Ещё шеф отправлял нас с Раей в маршруты по окружающим лагерь речушкам. И мы набирали песок со дна речек в лоток и промывали его долго в ледяной воде. Уходили довольно далеко от лагеря, и Толя давал нам с собой ракетницу и компас.

Я никогда не могла запомнить направление. Шеф называл это женским топографическим кретинизмом. Он говорил, что в древности мужчины ходили на охоту далеко от дома и должны были уметь ориентироваться на местности. А женщины сидели дома и ждали своих кормильцев. Поэтому у них плохая ориентация на местности. Говорил он это очень важно.