Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный

Письмо вышло слишком пылкое, и потому Сью, как это было ей свойственно, протянула с ответом до четверга, то есть До кануна страстной пятницы; она разрешила ему приехать в этот день после полудня и объяснила, что раньше пригласить его не могла, так как работает теперь младшей учительницей в школе своего мужа. Джуд, пожертвовав однодневным заработком, отпросился с работы в соборе и поехал.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ В ШЕСТОНЕ

Тот, кто ставит брак или другой обряд выше блага человечества и простого закона милосердия, пусть называет он себя папистом, протестантом или. кем угодно, — он не лучше, чем фарисей.

Дж. Мильтон

I

Шестоy, он же Пэладор древних бриттов,
Чье основанье странные сперва
родило слухи, —

как писал о нем Дрейтон, был и доныне остается городом грез. Всплывающие в памяти смутные образы крепости, трех монетных дворов, внушительного полукруглого здания аббатства — главной достопримечательности Южного Уэссекса, двенадцати церквей, усыпальниц, часовен, богоделен и островерхих каменных особняков, всего, что ныне безжалостно снесено, — невольно навевают на приезжего задумчивую грусть, которую не способны развеять ни бодрящий воздух, ни бескрайняя даль окружающего ландшафта. Город этот некогда был местом погребения-короля и королевы, аббатов и аббатис, святых и епископов, рыцарей и оруженосцев. Прах короля Эдуарда Мученика, заботливо перевезенный сюда для благоговейного поклонения, привлекал в Шестой паломников со всех концов Европы и стяжал ему славу далеко за пределами Англии. Но, по словам историков, роспуск парламента прозвучал похоронным звоном для этого прекрасного творения великого средневековья. Разрушение огромного здания аббатства повело к упадку всего города; останки короля-мученика разделили участь священного храма, в котором они покоились, и ныне не осталось ни одного камня, который указывал бы место их погребения.

Живописность и своеобразие города сохранились до сих пор, но, как ни странно, достоинства эти, отмеченные многими писателями еще в те века, когда красота пейзажа вовсе не ценилась, в наше время оставлены без внимания, и один из самых интересных и необычных городов Англии почти никем не посещается. Шестой замечателен единственным в своем роде расположением на вершине величественного крутого холма, который с северной, южной и западной сторон города возвышается над низкой наносной равниной Блекмур, и вид из Касл-Грин на зеленеющие луга трех графств: Южного, Среднего и Северного Уэссекса — такая же нежданная радость для путешественника, как и целебный воздух здешних мест. Железную дорогу провести в Шестой невозможно, и потому подняться в город проще всего пешком или в легком экипаже, но и для экипажа единственно доступный путь — это нечто вроде перешейка, соединяющего северо-восточную часть города с высоким меловым плоскогорьем.

Таким был и остается всеми забытый Шестон, или Пэладор. Из-за своего местоположения он всегда страдал от недостатка воды, и в памяти горожан еще живы с трудом поднимающиеся по извилистым тропинкам люди, лошади и ослы, нагруженные бочонками и кадками с водой; добытой из колодцев у подножья горы, а также разносчики, торговавшие водой по полпенни за ведро.

Помимо трудности водоснабжения, город отличают еще две особенности: расположение главного кладбища на крутом, как скат крыши, откосе за церковью и необычайная распущенность нравов, царившая когда-то среди монахов и горожан, откуда и пошла молва, что жителям Шестона дано три отрадных преимущества, которых не найдешь больше нигде на свете: кладбище у них ближе к небесам, чем церковная колокольня, пива у них больше, чем воды, а, женщин легкого поведения больше, чем целомудренных девушек и жен. Говорят, будто в конце концов жители средневекового Шестона так обеднели, что не могли платить священникам, и им пришлось снести все церкви и отказаться от церковной службы, о чем скорбели воскресными вечерами за кружкой пива в трактире. Как видно, в те времена шестонцы не лишены были чувства юмора.

Своему расположению Шестой обязан и еще одной особенностью, относящейся уже к современности. Он постоянно служил местом отдыха и временным пристанищем для владельцев балаганов, панорам и прочих странствующих предприятий, подвизающихся чаще всего на ярмарках и базарах. Как дикие перелетные птицы собираются на скалистом мысе, раздумчиво отдыхая перед долгим перелетом или возвращением в родные места, так и здесь, в этом городе на утесе, стояли желтые и зеленые фургоны с нездешними названиями, как бы замерев в уединении перед внезапной сменой пейзажа, которая мешала им двигаться дальше; здесь они оставались всю зиму, а с наступлением весны вновь продолжали свой путь.