Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный

— Да, ходит слух. Она ровня ему, и ее выбрала его семья; она дочь доктора богословия, который живет недалеко от Эмминстера, где находится приход его отца. Говорят, он в нее не очень-то влюблен. Но, конечно, он на ней женится.

Знали они очень мало, но этого было достаточно для того, чтобы сейчас, под покровом ночи, строить мучительные догадки. И они заговорили о том, как он даст в конце концов свое согласие, думали о приготовлениях к свадьбе, о радости невесты, о платье ее и вуали, о ее счастливой жизни с ним, когда они со своей любовью будут забыты. Так беседовали они, грустили и плакали, пока сон не развеял их тоску.

После этого открытия Тэсс уже не лелеяла глупой мысли, что в отношении к ней Клэра есть нечто серьезное. Это было летнее увлечение ее красотой, преходящая любовь ради самой любви, и только. И терновым венцом, когда Тэсс пришла к этому печальному выводу, явилось сознание, что она, которую он ненадолго предпочел всем остальным, она, от природы более страстная, умная и красивая, была, с точки зрения общества, менее достойна его, чем те, другие, им не замеченные и более заурядные.

XXIV

Среди просачивающихся тучных и теплых испарений долины Вар в ту пору года, когда, казалось, простым слухом можно было уловить течение соков под слоем удобрения, даже самая мечтательная любовь не могла не разгореться в страсть. Сердца, готовые принять ее, пребывали под властью окружающей природы.

Пролетел над ними июль, а потом настала термидорианская^{45} жара, словно природа хотела состязаться со страстью, сжигающей сердца на мызе Тэлботейс. Воздух, такой свежий весной и ранним летом, стал недвижным и расслабляющим. Душные тяжелые ароматы вызывали головокружение, а в полдень долина, казалось, замирала в обмороке. Верхние склоны пастбищ побурели от африканского зноя, но там, где журчали ручьи, трава была ярко-зеленой. Клэр томился от жары, и его сжигала нарастающая страсть к молчаливой и кроткой Тэсс.

Миновала дождливая пора, и в предгорьях наступила засуха. Когда фермер Крик возвращался домой с базара, колеса его двуколки подбрасывали рассыпающуюся в порошок иссохшую землю, и за ними белыми лептами тянулась пыль, как будто подожгли тонкий пороховой шнур. Коровы, измученные оводами, перепрыгивали через изгородь загона; с понедельника по субботу у фермера рукава рубахи были засучены выше локтя; приходилось открывать не только окна, но и двери, чтобы хоть как-то освежить воздух в доме, а в саду дрозды забивались под кусты смородины, наподобие скорее четвероногих, чем крылатых созданий. В кухне мухи, ленивые, назойливые, бесцеремонные, появлялись в самых неожиданных местах, ползали по полу, забирались в ящики, садились на руки доильщиц. Разговоры шли больше о солнечных ударах. Сбивать масло, и в особенности сохранять его свежим, было более чем неблагодарной задачей.

Коров не загоняли на мызу, а доили их на лугу, где было прохладнее. Днем животные покорно следовали за тенью даже самого маленького деревца, по мере того как она ползла по земле вокруг ствола, двигаясь вместе с солнцем; а когда приходили доильщицы, коровы не могли стоять смирно, осаждаемые мухами.

Однажды после полудня четыре или пять не выдоенных еще коров отошли от стада и стояли за углом изгороди; среди них были Толстушка и Старая Красотка, которые предпочитали руки Тэсс рукам всех других доильщиц. Когда, выдоив корову, Тэсс поднялась со скамеечки, Энджел Клэр, следивший за ней, спросил, не займется ли она этими двумя. Тэсс молча кивнула и, держа скамеечку в вытянутой руке, а подойник у колена, направилась к коровам. Вскоре из-за изгороди донесся плеск молока Старой Красотки, стекающего в подойник, и Энджелу захотелось пойти туда и выдоить одну из непокладистых коров, отбившихся от стада, так как теперь он доил не хуже самого Крика.

Все мужчины и многие женщины во время доения упирались лбом в бок коровы и смотрели в подойник. Но некоторые — в особенности те, что были помоложе, — поворачивали голову в профиль. Так делала и Тэсс Дарбейфилд: прислонившись виском к корове, она рассеянно смотрела в дальний конец луга, словно погрузившись в размышления. Так она доила и Старую Красотку, а лучи солнца падали на нее, освещая ее фигуру в розовом платье, белый чепчик с оборками и профиль, напоминающий камею, вырезанную на буром боку коровы.

Она не знала, что Клэр последовал за ней и, сидя подле своей коровы, не спускает с нее глаз. Голова ее была неподвижна, лицо застыло; казалось, она погружена в транс и ничего не видит, хотя глаза ее и открыты. Застыло все, только Старая Красотка махала хвостом да чуть заметно двигались розовые руки Тэсс, словно пульсировали ритмично, подобно бьющемуся сердцу.