Тессеракт

Шон пролежал несколько секунд без единой мысли, ощущая одно только беспокойство. Ему казалось, что он выбросился из самолета, попал под машину, что его смыло волной или он оступился и полетел с лестницы. У беспокойства не было ни начала, ни конца. Оно все состояло из безграничного удивления. Если бы в эти мгновения кто-нибудь спокойно с ним поговорил и объяснил, что произошло, Шон со всем согласился бы.

Когда шок прошел, осталось только всепоглощающее ощущение ограниченности времени. Времени, чтобы успеть додумать одну-единственную, последнюю мысль.

Вслед за этим ощущением нахлынула волна воспоминаний, и он увидел лицо девушки. Из-за нее уже не могло разгореться морское сражение, она не улыбалась загадочно, а смотрела прямо и серьезно, и Шон знал: она сделает все, что в ее силах, чтобы защитить его.

Лито

В свете керосиновой лампы ее серьезное лицо в капельках пота было похоже на полированную бронзу. Лито скатал шарик из риса и положил дочери в рот. Она прикрыла глаза и выплюнула его.

— Невкусно? — спросил Лито, и она кивнула в ответ.

Лито с облегчением вздохнул. Когда Изабелла была беременна, он каждую ночь лежал без сна, со страхом думая, какую форму примет уродство его будущего ребенка. А когда девочка родилась и, после тщательного осмотра, оказалась совершенно нормальной, его беспокойство только усилилось. Значит, уродство скрывается внутри: а вдруг она родилась без одного легкого, с больным сердцем или с дефектом какого-нибудь другого жизненно важного органа?

Поэтому он испытал огромное облегчение, когда девочку отняли от груди и выяснилось, что ненормальность заключалась только в ее отказе есть рис. Да, возникли бесконечные проблемы, потому что у его родителей рис подавали по три раза на день, и ребенок поглощал такое количество жареной картошки, что Лито тошнило при одной мысли об этом. Но несмотря на столь странное питание, малышка превратилась в здоровую и красивую трехлетнюю девочку.

Сзади раздался голос жены:

— Опять выплюнула?

Лито смахнул комарика с ноги дочери: — Да.

— Лито, если ты хочешь, чтобы она ела рис, перестань ее заставлять, и все получится само собой. Поверь мне.

— Нет, Изабелла, — сухо ответил Лито. — Это ты мне поверь. Она не станет его есть.

— Но если ты попытаешься…

— Изабелла, — перебил ее Лито, — хватит об этом.

Изабелла подчинилась. Ее муж был по природе человеком мягким, но становился на удивление непреклонным, когда речь заходила о том, чем кормить дочь. Слава богу, что его раздражение вызывал только такой пустяк, как рис.

— Ну и жара, — сказала Изабелла, чтобы сменить тему. — Такие ночи кажутся бесконечными. Заснуть просто невозможно.

— Это точно, — почти сразу же отозвался Лито. — Лучше устроимся спать на улице.

Изабелла кивнула, радуясь, что голос мужа звучит уже не так раздраженно, и подошла к двери их хижины из пальмовых листьев.

В темноте виднелась лодка. Лито вытащил ее на берег, подальше от прилива. За ней расстилалось сверкающее в лунном свете море, а еще дальше мерцали, как бусинки рассыпавшегося ожерелья, огни главного острова — Лусона.

Огни Сарапа виднелись в миле от их островка.

Рафаэль

Через открытую дверь кухни Рафаэль видел лежащую на полу бабушку. Она была вся в крови, как те люди из попавшего в автокатастрофу маршрутного такси, а за ней в разбитом окне над мойкой появились голова и плечи какого-то мальчика.

У него была стриженная наголо голова с торчащими клоками волос и грязное лицо. Рафаэль не мог понять, что здесь делает этот мальчик и откуда он появился, но главное — почему разбито окно. От испуга его замутило, и по телу пробежала дрожь, как от холода. Он прижал руки к груди. Его пальцы прикоснулись к твердым бугоркам шрамов в надежде, что не будет опять боли от ожога.

В этот момент над головой мальчика показался мужчина, и сразу же раздались крики. Он узнал голос матери, который звучал тише и спокойнее остальных, но более требовательно. Крики все не прекращались. Это были какие-то странные и непонятные обрывки слов.

Вдруг все затихло. Он услышал, как мужчина разговаривает с его матерью.

Потом раздались три громких хлопка. Рафаэлю показалось, будто когтистая лапа ударила его по голове, потащив назад, и он провалился в темноту.

Сонни

— Готово, — сказал Сонни и поднялся, любуясь собственной работой. С новой шиной «хонда» выглядела даже лучше, чем до прокола, и была ему дороже.

И еще ему нравилось, что его рубашка перепачкана грязью и машинным маслом. Давно он уже так не уставал. Сонни сразу же решил, что в ближайшую субботу отправится с Рафаэлем в торговый центр, угостит его пиццей или каким-нибудь американским экспресс-блюдом, может быть, сводит в кино; они полюбуются витринами, а потом, чтобы копилка добрых дел хорошего папы никогда не иссякала, он сделает ему сюрприз и купит велосипед.

Велосипед. Возможно, придется снять колеса-стабилизаторы. Рафаэль станет кататься по Балути-авеню, а он будет трусить за ним, придерживая его хрупкую спину, заклеивать пластырем расцарапанные коричневые коленки, заменять проколотые шины.