test

И Серёгин с Сидоровым пошли по квартирам. В доме было всего двенадцать квартир. Их обитатели крепко спали в тёплых постельках, и добудиться их оказалось делом не из лёгких. Людям не очень нравилось, когда их поднимал среди ночи звонок, или стук в дверь, в квартиру вваливалась милиция и начинала задавать вопросы. Одни злились и ругались, другие пугались, и мямлили, но никто из них ничего не видел.

- У меня – бессонница, но я пью снотворное и сплю, как убитая, – сказала одна пожилая женщина, жившая на втором этаже.

А в другой квартире, вообще, из-за закрытой двери послышался сонный старческий голос, который лаконично сообщил:

- Макулатуры нет! – потом – удаляющиеся шаркающие шаги.

Дальше продолжать разговор с этим субъектом не представилось возможным.

- Какая ещё макулатура, старый пень! – рассердился Сидоров, и они с Петром Ивановичем стали спускаться по лестнице вниз. Подъезд был чистенький, ухоженный. Никаких некрасивых слов – стены сверкали свеженькой побелкой. Входная дверь была покрашена, и Сидоров чуть не вмазался в свежую краску. Отпрыгнул в последний момент, когда рукав его куртки уже коснулся двери.

Не успели милиционеры выйти из дома, как Петров – тут как тут, со своим любимым вопросом: «Ну, что?». Пётр Иванович только вздохнул и покачал головой.

В соседнем доме повезло не больше. Сонные жители обижались на неожиданные визиты, со сна не могли понять, в чём дело. Из одной квартиры на весь дом раздавался мощный, рычащий со свистом, настоящий «молодецкий» храп. В эту квартиру Пётр Иванович и Сидоров даже и не пробовали стучать – всё равно этого храпуна до утра не растолкаешь. А тётенька, что жила этажом выше, не открывая двери, пообещала... вызвать милицию. Но когда осознала, что милиция уже к ней пожаловала, долго извинялась, а потом рассказала, что слышала, как со двора выезжает машина.

- В котором часу это было? – спросил Серёгин.

- Ох, – охнула тётенька. – Я сквозь сон, так, слышала, а потом – заснула. А сейчас вы меня разбудили. Не могу вам сказать, сколько времени прошло...

- Ночью бесполезно обходить квартиры, – прохныкал Сидоров. – Одни спят, другие – ругаются... Может, утром попробуем?

Пётр Иванович покачал головой.

- Утром поздно будет. Машину уже не найдём.

- Я дал гаишникам план-перехват, – сказал Сидоров. – Послал ориентировку. Может, успеют?

- Поздновато, наверное. Часа два уже прошло, не меньше. Та женщина, соседка, сказала, что слышала, как отъезжала машина, а потом заснула. Фаза глубокого сна, обычно, начинается с двух – трёх часов ночи. А за два часа можно не только сбежать из города, но и продать машину. Надо возвращаться и проверить сводки, не было ли других, похожих, угонов.

Разговаривая, Пётр Иванович и Сидоров совсем забыли про Петрова. В это время хозяин машины бродил тихонечко в сторонке. Но потом не выдержал и перебил рассуждения милиционеров:

- А мне что делать?

- А вы идите домой, – ответил Серёгин. – И не беспокойтесь.

- Как же не беспокоиться? – заволновался Петров. – На чём же я теперь на работу ездить буду?!

- Найдётся ваша машина, не переживайте вы так, – успокоил Петрова Сидоров.

Петров нехотя поплёлся домой.

====== Глава 4. Странные дела. ======

По возвращении в райотдел милиционеров ждал ещё один сюрприз. В дежурной комнате сидела полная блондинка средних лет. Она была чрезвычайно взволнована и громко рассказывала дежурному, сержанту Усачёву, про то, как какая-то машина сбила человека.

- Пётр Иванович, – сказал Усачёв, оторвавшись от протокола. – Похоже, это касается вашего угона, – и протянул протокол Серёгину.

Пётр Иванович взял и пробежал записи глазами. Не понял больше половины: у Усачёва был страшно корявый почерк.

- Хорошо, – сказал следователь женщине. – Пойдёмте в кабинет.

- Угу, – кивнула она. И неожиданно легко для своей грузной фигуры спорхнула со стула и охотно потопала вслед за Серёгиным и Сидоровым.

Женщину звали Антонина Казимировна. Работала она детским врачом в первой поликлинике.

- В котором часу произошло ДТП? – задал очередной вопрос Серёгин.

- Где-то в половине третьего утра, – ответила она. – Я по профессии – врач, я вам уже говорила. А у моей подруги заболел ребёнок, Костенька, хороший мальчик, во втором классе учиться. Она его водила вчера на карусели, а он без свитерка был, и простудился там. Температура подскочила – тридцать девять и два – ужас! Мне пришлось всю ночь просидеть у подруги. А сейчас, слава Богу, – Антонина Казимировна перекрестилась. – Температура спала, и я пошла домой, лекарство принести. У меня осталось немного детского «Панадола» – я его назначаю при простудах, и тут – бух! – и сбили того беднягу.

- Понятно, – тихо сказал Серёгин, оглушённый свалившимся на него обилием информации вместо короткого ответа в одно предложение. – А как выглядела машина?

- Белая... Отечественная, – свидетельница замялась. – Извините, я в моделях не разбираюсь.

- Так, белая... А откуда она выехала?