test

Ежонков деловито прошествовал на кухню, окинул взглядом все, что на ней было, включая достаточно высокую гору грязной посуды, что высилась в раковине и около неё. Потом он ногой отпихнул под стол растрёпанный веник, пробормотав при этом:

- «Ша» создаёт. И ещё – надо бы посуду помыть. Займись, Игорек?

- Разбежался, – огрызнулся Смирнянский, устроившись на стуле. – Давай, фурычь, а то мне уже надоело тут торчать.

- Эх! – вздохнул Ежонков, а потом – по нескольку штук – перетаскал и запрятал всю немытую посуду в буфет, к помытой.

И только после этого, «Кашпировский» начал свою «колдовскую» работу. Безвольный Карпец подчинялся всем его требованиям: рассказывал параграфы из учебника математики и физики, потом попрыгал, встал на руки, хотя раньше никогда не умел этого делать, спел песенку без музыкального слуха и, наконец, снова водворился на стул по приказу «всесильного» Ежонкова.

- Завязывай цирк! – буркнул Смирнянский, косясь на Ежонкова одним глазом. – Давай, дело делай!

- О’кей! – согласился Ежонков. – Он уже готов. Спрашивай его, о чём захочешь – ничего не скроет. Ты же знаешь, что стереть память невозможно. Её можно только заблокировать, а при умелой разблокировке тебе кто хочешь, заговорит! Даже древесный тритон расскажет про свою прошлую жизнь!

- Древесный тритон? – удивился Смирнянский. – Ты что? Тритоны никогда из воды не вылазят!

Ежонков только плечами пожал: не вылазят и ладно, какое ему дело до этих всех лягушек? Карпец сидел, и выражение его лица напоминало маску. Он пялился широко раскрытыми, но невидящими глазами куда-то в околоземное пространство и, ни о чём не думал, потому что Ежонков отбил у него способность вести мыслительные процессы. Смирнянский придвинулся к нему вместе со стулом, заглянул в его стеклянные глаза и вопросил тоном комиссара Мегрэ:

- Кто тебя похитил?

Карпец продолжал молчать. Он не шевельнулся и даже не моргнул. Просто молчал и всё. Смирнянский оторвал суровый взгляд от тихого Карпеца и перевёл его на Ежонкова, который косился на печенье, что покоилось в миске на кухонном столе.

- Ну? – осведомился Смирнянский. – Ты же мне тут клялся, что всё, он готов, и т. д. и т. п. Ну?

- Это всё непросто, – попытался выгрести Ежонков, но тут же был утоплен свирепым словом, что изрыгнул ему Смирнянский:

- Профан!

- Эй! – обиделся Ежонков. – Ты-то сам гипнотизировать умеешь? Нет! А я – да! Я лучше знаю, как надо гипнотизировать. Ты у него ещё раз спроси и ещё раз! А ты хотел, чтобы он тебе сразу все тайны вывалил! Не дождёшься, амиго!

- Ух, мне с тобой! – фыркнул Смирнянский, а потом – снова пристал к апатичному Карпецу:

- Кто тебя похитил?

Ежонков хрустел чужим печеньем, но Смирнянский старался не обращать внимания на этого обжору. Он сейчас уже достаточно рыхлый, а что будет годков через пять? Освиневшая туша, которой трудно стоять на ногах, вот! А сам-то Смирнянский худой, вот так вот!

Карпец не проявлял признаков жизни, а всё пялился в свой любимый космос и даже не блеял.

- Кто тебя похитил? – не отставал Смирнянский, и его голос уже начинал трансформацию в рык.

Карпец сохранил полнейшее молчание, лицо его не изменило своего глупого выражения. Кажется, он никого не видит и ничего не слышит, как какая-то восковая фигура. Смирнянский снова издал рык, поднялся на ноги, приблизился к Карпецу и потряс его за плечи.

- Кто тебя похитил? – медленно, с расстановкой, предельно внятно произнёс он, заглядывая в неподвижные глаза Карпеца.

Карпец немножко выглянул из своей прострации и неразборчиво пробормотал:

- Бык-бык…

- Тьфу! – плюнул Смирнянский и отпустил плечи Карпеца. – «Бык», значит?

- Ык! Ык! – икнул Карпец, дёрнувшись на своём скрипучем стуле.

- Говорит, – прошептал Ежонков, который уже заточил всё печенье, а так же – опустошил хрустальную конфетницу, что стояла на холодильнике.

- Икает! – буркнул Смирнянский, не глядя на Ежонкова, а потом – его взгляд случайно упал на горку конфетных фантиков на столе около пустой миски из-под печенья. – Ах ты ж!.. – Смирнянский взвился так, словно бы его кто-то обжёг сзади. Он подскочил к Ежонкову, схватил его за воротник и принялся трясти. – Смотри, сколько следов ты оставил! Этот Карпец завтра же в ментуру попрётся, накатает заяву, они сошьют тебе дело, и, в конце концов – упрячут за воровство!!!

- Ты брызжешь слюной, – спокойно заметил Ежонков, пытаясь отстранить цепкие пальцы Смирнянского от своего пострадавшего воротника.

- Р-рр!! – рычал Смирнянский в лицо Ежонкову и, не переставая, тряс его. – У нас же с тобой было СЕКРЕТНОЕ дело!! А ты?! Ну, что ты натворил?? Зачем сожрал??

- Спокойно, братик, – Ежонков, наконец-то отделался от рук Смирнянского и спрятался от него за равнодушного к жизни Карпеца. – Я же гипнотизёр. Я внушу ему, что он сам всё съел, и он никуда не пойдёт. А ты здесь так рычишь, что сейчас все его соседи разом позвонят в милицию. И попадёшься ты, а не я.

- Тьфу! – огрев кулаком воздух, Смирнянский вернулся на свой стул. – Давай, колдуй, а то он у тебя до скончания веков тут быковать будет!