test

— Дора, вот ты где! Почему ты от меня сбежа… — Андромеда Блэк, а теперь уже навсегда Андромеда Тонкс выбежала из-за украшенных огоньками кустов ежевики, и замерла, увидев сестру.

Замерла и Нарцисса.

Бывшие сестры Блэк смотрели друг на друга не больше минуты. Вихрь эмоций, обид и радостей всколыхнул праздничную атмосферу легким ветерком, от которого закачались бумажные фонари. Но уже через миг все успокоилось. Лицо Нарциссы Малфой застыло в привычной маске светского равнодушия, Андромеда Тонкс приподняла подбородок и покрепче сжала обеими руками пухлую ладошку своей дочери.

Нарцисса надела на голову черную шляпу, из-под полей бросила на племянницу никому не видный, но полный лютой тоски взгляд, и царственно удалилась с праздника, стараясь делать вид, что совсем не расстроена.

Мародеры нашли Сириуса на берегу озера, вдали от шума, танцев и фейерверков. Вечер вошел в штопор, шум и гам стали почти беспорядочными.

Сириус сидел, окутанный клубами сигаретного дыма, и читал какой-то свиток.

— Что Нарцисса Малфой хотела от тебя? — Джеймс уперся ладонью в траву и уселся рядом. Сумка с бутылками и закусками, которую они наполняли весь вечер, звякнула, упав рядом.

— Приехала вручить подарок, — отозвался мрачный Сириус.

— Какой? — Ремус откупорил бутылку и взглянул на бумагу, которую Сириус держал в руках. — Это, что, диплом?!

— Угадал. Мой диплом, купленный за кучу гребаного малфоевского золота.

В темноте громко чиркнула зажигалка, а в следующий миг нижний угол диплома охватил огонь.

— Зачем ты?!

— Бродяга, какого хера?!

— Ты чего?!

Они всполошились все разом, но Сириус только скривился.

— В гробу я видал её подачки, — он подождал, пока огонь охватит всю бумагу, а после небрежно бросил её в озеро. — Я закончил Хогвартс. Всё.

Ремус покачал головой, глядя, как останки диплома тонут в черной воде и снова сел на траву, а когда они переглянулись, Сириус молча поднял брови и протянул Ремусу сигарету.

Ремус усмехнулся и взял предложенное.

Потом Сириус предложил пачку Джеймсу и Питеру.

Какое-то время они молча курили и потягивали пиво.

— Кстати, прими мои поздравления, Сохатый, — сказал Сириус и тут же поправился. — Наши.

Джеймс напрягся, у него на скулах заиграли желваки. Они с Сириусом переглянулись.

— О чем ты? — нахмурился Ремус.

— Сохатый не сказал? — Сириус прищурился.

— Бродяга!

Сириус послушно заткнулся.

— Мы с Эванс женимся, — сказал Джеймс после небольшой паузы, обернувшись к Ремусу.

— Ого, — только и нашелся сказать тот. — Ну…поздравляю вас. Это круто.

И он неуверенно хлопнул Джеймса по плечу.

На какое-то время они снова все замолчали.

Джеймс почему-то чувствовал себя паршиво.

Он любил Эванс. Не хотел расставаться с ней, хотел, чтобы она принадлежала ему целиком и полностью, и чтобы все это было честно, как положено, как было и у его родителей. Чтобы все знали, что они — вместе, что они — семья. И плевать, что им так мало лет. Этот дурацкий год только лишний раз доказал — откладывать такие важные вещи на потом некогда, кто знает, что случится завтра, или послезавтра?

Но если все правильно, почему же он чувствует себя предателем?

— Твою мать, — прошептал Джеймс и затянулся, не зная, как еще выразить, охватившие его чувства. Глаза у него почему-то запекло, отчаянно запекло.

— Только не плачь, — лениво бросил Сириус. — А то у нас нет подходящего по размерам знамени, чтобы вытереть тебе сопли.

Джеймс невольно усмехнулся и оглянулся на Сириуса.

— Да пошел ты, — с улыбкой и от души произнес он.

— Сохатый, мы все знали, что это рано или поздно случится, — Ремус как всегда взял на себя обязанность сказать самое трудное. — Это мог быть любой из нас…

— Слушайте, это ничего не изменит! — недовольно воскликнул Джеймс. — Все будет так же, как и сейчас, просто мы с Эванс будем жить под одной крышей.

И снова это дебильное молчание. К тому же, эти мудаки еще и переглянулись, а потом Бродяга вдруг отколол странную штуку, встал, потянулся, внезапно перекинулся и во все лапы рванул в лес.

Джеймс не понял, что все это значило, но когда Бродяга вдруг снова показался среди деревьев и попер прямо на него, выкатив свои страшные собачьи глаза, он здорово перетрухал. Внезапно подумал, что Сириус — Блэк, а они почти все крепко ебнутые.

— Какого…

Бродяга накинулся на него, повалил на землю и попытался тяпнуть. Натурально тяпнуть, даже зубами клацнул.

— Бродяга, мать твою за хвост, ты белены обожрался?! — Джеймс оттолкнул его, не понимая, чего эти двое ржут, а потом не выдержал — перекинулся и сам.

Бродяга чуть не обоссался от радости и принялся гонять его по поляне, то кидаясь на спину, то под ноги, словно ему плевать было на то, что у Джеймс острые рога, и вообще он здоровый как черт.

Они дурачились и кидались, через минуту к ним присоединился и Питер — он сунулся Джеймсу прямо на голову. Ремус перекинуться не мог, но это никак не мешало запрыгнуть на него, как на пони в парке и попытаться повалить на землю.

При этом, над головами у них продолжали хлопать разноцветные вспышки, и «Пики Пэдстоу» рубили на своих гитарках так, словно им пообещали золото всего долбаного мира.