test

Я столько времени вредил ему. Я же его ненавидел. Я его презирал. Я так часто говорил о нем плохо, что это стало обыденным и привычным, но сейчас стоя перед отцом и чувствуя, как подгибаются колени, я терялся в своих мыслях. Он был сильным. Он был сильнее.

И он прав. Я глупый мальчишка, ни с того ни с сего вообразивший, что смогу проучить его. Кто он, а кто я?

Кто я, а кто он?

Он был всем, я был никем.

Молодым парнем, которого сломали, которого лишь не намного и ненадолго приспустили с поводка. Может, я ошибался, думая, что свободен, что силен? Именно сейчас я задумался над тем, что делал все это время. Возможно ли, что все это было напрасно? Глупо и бесполезно?

Как говорила Ната? “Ты сильнее. Ты сможешь. Ты справишься с ним”.

А может быть, именно эти слова самые глупые? Может быть, именно в этом ошибка?

Я вел себя как идиот. Собрал рядом с собой похожих придурков, решивших, что мы крутые и у нас получится!

Господи, как же это глупо! Стоило нам подойти к нему, и мы остались безоружными, разбитыми, лишенными всякого плана.

И что теперь?

Я стольким пожертвовал, вырвавшись от него.

Что теперь будет?

Что он знает?

Что он думает?

Что он со мной сделает?

Мой отец.

Я увидел его после долгой разлуки и впервые за все это время почувствовал, насколько слаб и ничтожен.

Его смеющийся взгляд. Его спокойствие. Все это бесило. Раздражало. И пугало.

Долгие месяцы разлуки я был сам по себе, я был хозяином. Чувствовал контроль, был главным. Еще сегодня утром, еще пару часов назад я не сомневался в том, что мы сильная команда, что мы боремся со злом.

А сейчас, смотря на него, мне казалось, что всех этих месяцев, которые я прожил без семьи, не было. Не было Рио, ссор, расследования, не было тех радостных событий, веселых вечеров, приятных прикосновений. Ведь не было ни ребят, решивших помочь, ни Франка, ни Рудковской.

Я смотрел на своего отца и путался, сходил с ума. Может быть, я на самом деле сумасшедший? Может быть, я крепко спал, и это приснилось мне?

Приснились все эти люди, ценящие меня, привязавшиеся ко мне.

Шторм всегда был один. Один. Один против отца.

Прокручивая у себя в голове эти мысли, я уже не мог понять, что реально. Реален ли Франк, который исчез с моих глаз, реально ли то, что я устроил совсем недавно в своем городе?

Реально ли то, что я вломился в свой родной дом, спрятав под одеждой оружие? Реально ли то, что у меня выбили его из рук, обыскали, и оставили наедине с отцом, уже долгое время улыбающимся мне?

Улыбка.

Я только сейчас это понял.

Он улыбался.

- Кажется, ты подрос,- услышал я его голос и вздрогнул.

Он шутил. Или же издевался. Или мне кажется? Или что?

- Повзрослел,- продолжил он.- Повзрослел.

Отец приблизился к своему столу.

- Надо признаться, ты заставил меня понервничать, подумать над твоими фокусами.

Мы встретились взглядами.

- Над твоими глупостями.

Холод.

- Над твоими капризами.

“Ты справишься”.

- Это не глупость,- неужели это я?

Он нахмурился.

В голове прогремел взрыв.

“Он хочет подчинить тебя. Вернуть обратно. Сделать похожим на себя”.

- Тебе это не понять,- продолжил я.

- Действительно,- перекрестил он на груди руки,- мне это сложно понять, ведь в твоем возрасте я не имел того, что сейчас есть у тебя, я работал не покладая рук, старался, создавал свою империю!- он повысил голос.- Для себя! Для своей семьи! Но не для того,- я вздрогнул, когда его рука ударила по столу,- чтоб какой-то сопливец, все это разрушил!

К своему ужасу, я почувствовал стыд.

Он был разочарован. Он указывал мне, что я недостоин быть его сыном.

Прикрыв глаза, собирался с мыслями.

“Все это ложь. И ты знаешь это. Борись.”

- Вранье.

Я раскрыл глаза.

“Отстаивай себя”.

- Что?- переспросил он.- Ты опять смеешь.

- Да, смею!- перекричал я его.- И я буду делать это всегда! И не смей меня запугивать! Я не такой как ты!

Мы смотрели друг на друга со злостью.

- Ты говоришь о том, что делал что-то для своей семьи, но ты ошибаешься!

Он приблизился ко мне.

- И знаешь, какая твоя основная ошибка? То, о чем я пытался сказать тебе уже давно, с самого начала, с того самого момента, с моего восемнадцатилетия!- воскликнул я.- А? Тебе это ни о чем не говорит? Нет? Эта дата! Тот день, когда ты, наконец, прозрел, что у тебя есть сын, который все свое детство был лишен тебя.

- Я не совершаю ошибок,- спокойно ответил он.

- Ты совершил ее минуту назад, произнеся слово “семья”,- усмехнулся я.- Которой у тебя никогда толком не было.

Сильный удар, который обжег кожу моей щеки, вызвал во мне очередной приступ паники, страха вперемешку с гневом.

Хотелось плакать, кричать и топать ногами, но я не мог. Не мог этого себе позволить. Хотя этого хотелось сейчас больше всего.