— Кто это?
— Я, — сказала она, — это я, мам.
— Этот голос… совсем не похож на твой. Как будто… как будто ты где-то совсем далеко.
«На дне колодца».
— Я здесь, мам, — ответила Мэри, сильно прижавшись лбом к столу и ощутив, как боль растекается по всей голове. Она не хотела смотреть на монитор, не хотела сталкиваться с правдой лицом к лицу. Мэри боялась того, что высветилось на экране.
— Ладно, — сказала ее мать обыденным тоном. — Мы с твоим отцом дома. Только что вернулись. Все… прошло… просто великолепно. Мэри, тебе надо было поехать с нами. В сентябре Ки-Уэст необыкновенно красив. Слава Богу, не было этой бешеной детворы. Мы посетили форт Захари Тейлора и провели там целый день. Видели дом Хемингуэя и его шестипалых кошек. В любом случае скоро получишь открытку.
— М-м-м, — простонала Мэри с закрытыми глазами, все еще опустив голову.
— Рассказывай.
— Что?
— Выкладывай, что там у тебя.
— Ничего. Мам, правда. Серьезно. Все в порядке.
— Я по голосу слышу. Что-то случилось.
— Просто… — Дэннис, подумала Мэри. Лучше соврать. — Просто я виделась с Дэннисом.
— Он что, позвонил тебе? Он снова пригласил тебя на свидание?
— Да нет же. Я с ним с первого курса ни разу не разговаривала. Ну… он… — Мэри замолкла на полуслове. Она не хотела рассказывать матери о профессоре и его странном предмете, который никак не могла выбросить из головы.
Монитор погас в энергосберегающем режиме, заставив Мэри вздрогнуть.
— И что дальше? Расскажи мне.
Мэри знала, что отмалчиваться бесполезно. Ее мать чем-то напоминала некую информационную пиявку, которая ходит, треплется и готовит сыворотку правды.
— Просто мы с ним в одной группе, — мягко сказала Мэри.
— Вот оно что! — воскликнула женщина. Она ничего так не любила, как любовные тайны. Взлом кодов. И в этом смысле ничуть не отличалась от дочери. Она выискивала различные намеки в вашей речи, вытягивала из вас подробности, прерывала на середине повествования.
— Вот оно что! Так я и думала. Гарольд!
Она звала отца Мэри, как обычно, засевшего где-то в доме, разбираясь с каким-нибудь делом, которое наверняка не успел закончить до отъезда в Ки-Уэст: будь то починка газонокосилки или настройка сломанного компьютера, выброшенного соседями.
— Гарольд, Дэннис в одной группе с Мэри!
А затем:
— Дорогая, я так рада за вас! Ты ведь знаешь, мне очень нравится Дэннис, хоть твой отец ему и не доверял. Передай ему… Передай, что я не виню его за то, что он сделал. Так обычно все мальчики поступают, когда им становится скучно. Скажешь ему, хорошо?
— Скажу, мам.
— Ладно. Мне пора. Нужно еще вещи распаковать и прочее. Солнышко, послушай. Если тебе вдруг что-нибудь понадобится, я хочу, чтобы ты тут же звонила. Прошу тебя.
В трубке повисла пауза, заполнившаяся треском, хрустом и какими-то щелчками, как будто на том конце провода кто-то включил заезженную пластинку.
— Хорошо, — наконец произнесла Мэри, все еще глядя в пол. Под столом она увидела целые ворохи пыли, комки волос и грязи.
— До скорого, дорогая, — сказала ее мать.
— Пока, мам.
Еще несколько минут Мэри никак не решалась взглянуть на монитор. Затем сердце девушки бешено заколотилось в груди, и она, не торопясь, прочла короткую статью о преступлении Леонарда Уильямса.
Известный профессор Винчестера обвинен в плагиате
Один из профессоров Винчестера после четырнадцати лет работы в университете обвинен в плагиате. Адъюнкт-профессор Леонард Уильямс подозревается в заимствовании большого количества отрывков из знаменитой книги Джона Доу Брауна «Подсознательный разум» (1971 г.) и почти дословном использовании в собственной диссертации «Трагедия и материя: логика как метод познания мира», опубликованной в 1986 году. Джон Доу Браун является автором более двадцати книг по философии. С начала шестидесятых он преподавал в Йельском университете в течение тридцати пяти лет и недавно скончался от рака кишечника. Жена профессора, Лоретта Хокс-Браун, никак не прокомментировала случай плагиата. Университет временно отстранил профессора Уильямса от работы с сохранением жалованья, пока специальная комиссия факультета окончательно не расследует данный инцидент.