Тест на блондинку

Нино попеременно закрывает и открывает глаза, добиваясь при этом стробоскопического эффекта, когда, уже стоя на остановке по ту сторону оконного стекла автобуса, девочка машет Нино рукой и бестолково при этом крутит головой, выворачивая подбородок к левой ключице. Но на самом же деле она стоит на месте неподвижно и, опустив голову, слушает мать, которая выговаривает ей, что если она ещё раз закроет ленивый глаз, то навсегда останется косой.

Вообще-то это Ольга Дмитриевна приняла решение отдать свою дочь в школу в шесть лет. Этери, конечно, сопротивлялась, говорила, что Нино ещё маленькая и ей лучше посидеть дома, но неожиданно сестру поддержал брат.

Хлопнул огромной ладонью по краю кухонного стола, словно вколотил мяч в «мёртвую зону», и провозгласил:

– Хватит Нинке дома сидеть, уж замуж скоро, пускай идёт учиться!

Так как дело происходило на кухне, то Этери сразу принялась ставить чайник. Это она всегда так делала, когда не соглашалась с чем-либо и начинала нервничать.

– Правильно-правильно, сейчас чайку в самый раз пару кружечек принять!

– Серёжа, помолчи, – абсолютно не повышая голоса, произносила мать, – пойди покури.

– Как скажешь. – Лицо тренера по волейболу вытягивалось и застывало в гримасе потрясённого недоумения вкупе со страхом и разочарованием – такими, какими их обычно изображает долговязый, с подведёнными сурьмой глазами рыжий клоун по прозвищу Желтухин.

Нино тут же начинала смеяться.

Переписываясь с кем-то невидимым, гренадёр с аккуратно подстриженной чёрной бородой и усами рассмеялся на весь автобус, но тут же спохватился, огляделся по сторонам, поймал на себе изумлённый взгляд старика в болоньевом плаще и смутился ещё больше.

Вот взъерошенный старик выглядывает из-за высоко поднятого воротника плаща, моргает белёсыми ресницами, насупливается лбом, прядёт косматыми бровями. Нино в эту минуту он напоминает птицу, которая ничего не видит в темноте, и потому все, громкий звук в том числе, пугает её и она тут же начинает метаться, бить крыльями и хрипло ухать, словно кашлять.

Старик закашлялся, выпустив порцию горячего воздуха внутрь плаща, покрутил головой, отбиваясь от сухости в горле. Хотя со стороны могло показаться, что он не верит в то, что такое в принципе возможно: болоньевый плащ, купленный ещё в середине семидесятых, сохранился, вот разве что пришлось подкладку поменять, потому как родная истлела совершенно.

Приняв образ змея, сом медленно отплыл от берега.

Какое-то время он ещё извивался, ещё был различим на поверхности чёрной воды бурунами, которые оставлял плавниками, созданными по образу и подобию покосившихся изгородей, а затем ушёл на глубину.

Нино хорошо запомнила висевшую на кухне в Алтуфьеве Дулёвскую фарфоровую тарелку с изображённой на ней нимфой, что сидела на берегу пруда и расчёсывала свои длинные рыжие волосы. Эту тарелку в своё время подарили жене Сергея, тренеру по синхронному плаванию. В том месте, где волосы нимфы уходили на глубину, а рыбы зачарованно смотрели на её огненные, густые, дышащие пряди, было выгравировано: «Светлане Пономаревой от центрального совета «Динамо», 8 марта 1989 года».

Приняв образ сома, пятьдесят третий автобус медленно отошёл от остановки, прочертив красными габаритными огнями параллельные траектории, покатился под откос и растворился в темноте Инженерной улицы.

Оказавшись одна на остановке, ничего не почувствовала – ни одиночества, ни страха, ни грусти, ни смертельной усталости, только острый пронизывающий холод подобрался. Поди ж ты, ещё только начало октября, а уже такое ощущение, что сейчас выпадет снег, причём колючий, мелкий, наждачный, льдистый, из тех, что на месте сквозняков оставляет за собой длинные серебристые языки-дюны.

Изо рта идёт пар.

Она укутывается шерстяным шарфом до самых глаз, прячется за него, как тот старик с птичьим лицом в автобусе прятался за воротник своего болоньевого плаща, который в фильме «Рокко и его братья» носил двадцатипятилетний Ален Делон.

Становится теплей, правда, ненадолго – на углу Инженерной и Бегичева ледяной ветер свирепствует, гоняет палую листву, сухие ветки, бьёт в лицо, раскачивает дорожные знаки, мечется в проходных дворах, пытается оторвать жёлтый фонарь, висящий над входом в гастроном.

Нино сразу же и вспомнила, как на первом курсе института она точно так же вечером стояла на ветру под окнами их квартиры в Алтуфьеве и понимала, что больше не может туда вернуться, больше не в силах выслушивать нотации матери и присутствовать при их с братом скандалах. Сергей тогда как раз познакомился со своей новой пассией, гимнасткой из ветеранской сборной ЦСКА, и стал приводить её домой.

– Какая красивая рыжая грузиночка, стерва, наверное, – смеялась широкоплечая, плоскогрудая, с мужским подбородком гимнастка, а потом примирительно добавляла: – Не обижайся, просто ты красивая, а я нет, хотя мужикам нравлюсь. Да, Серёж?