Тест на блондинку

– В понедельник с утра рванулся сразу в издательство. Ничего не изменилось за прошедшее время. Троллейбусная остановка с той же плоской отполированной скамьей и осквернённым каменным цветком урны. Набалдашник гигантской трости – киоск «Союзпечати» под каштанами, прозрачный, в фестончатом фартуке из выгорающих газет, с варено ворочающейся внутри пожилой киоскёршей: она почему-то уже собирала с прилавка прессу в стопку, словно работала всю ночь, а теперь шла наконец домой спать. От киоска направо – гладкий тротуар и прокажённая кожа проезжей части. Узкий проход между слепыми торцами домов, и сам прямоугольник двора перед окнами фирмы, с круглой торфяной чернотой начисто выполотой клумбы. Тесно сбившиеся разномастные машины. Тугие чёрные ягоды старой шелковицы слева от крыльца усыпали заметённый сегодня пыльный асфальт; они гибли под колесами и подошвами, трагично и щедро пятнали бледно-серое горячей фиолетовой кровью, и полосатые грозные осы по-прежнему спешили на сладкое. Знакомо вскрикивали вверху стрижи, штриховали безоблачное небо, посверкивали быстрым металлическим блеском на солнце. Всё те же витражные окна.

На входе столкнулся с Бешуевым. Он предупредительно придержал дверь, уступил мне дорогу, безучастно и вежливо кивнул голым теменем цвета топлёного молока в ответ на моё оживлённое: «Здравствуйте, Александр Николаевич!» Кажется, он вовсе не обратил на меня внимания. Похудевший, даже ссутулившийся какой-то, медленно спустился по ступенькам и медленно пошёл к стоянке. Мельком подумалось, что два года назад шеф был и крепче, и страстней.

Вихрем взлетел на второй этаж. «Позвоню Лене из прорабской, добьюсь встречи, немедленной встречи, сегодня же. Сколько мне нужно ей рассказать! Но сначала зайти к Дмитрию Ильичу, разузнать обстановку. Вдруг она уже не работает в фирме? Тогда искать по всему городу. Не дай бог, не дай бог…» – так прикидывал я ещё в автобусе. Так соображал сейчас, а костяшки пальцев бились уже в чистую, крашенную новой – голубой – краской дверь, с новой для меня табличкой: «Начальник АХО Ионенков Д. И.».

Ильич не изменился! Он был один в прорабской, всё такой же хват, всё так же прост и радушен. Опять раздавил мне руку, приветствуя. Пока я морщился и тряс ею, отодвинул ведомости и калькулятор, достал свои «Monte Carlo» из стола, закурил, предвкушая, и забросал меня нетерпеливыми: «Ну, как ты? где ты? кем ты?»

Хорошо мы работали с Ильичом, и я с удовольствием, довольно подробно рассказал ему о последних двух годах и четырёх месяцах вдобавок. Что живу в другом городе. Работаю ответсекретарём в довольно солидной газете. Удачно попробовал себя в журналистике. О том, что хочу всецело заниматься ею дальше, не сказал только потому, что побоялся сглазить. Похвастал недавней защитой диплома.

Хороший человек и начальник – Дмитрий Ильич Ионенков, без иезуитства умный, добрый и сильный. Как старший брат. И расслабляюще приятна и дорога была мне его похвала: настоящая, мужская, без натяжек.

И вот первое, что он сказал мне, когда пришел его черёд:

– А у нас тут столько событий, Боря! Леночку Молчанову помнишь, конечно? Нет её больше.

– Как – нет? – Я ничего ещё не предчувствовал и улыбался, как дурак.

– Так – нет. Совсем. Умерла Лена. В сентябре прошлого года похоронили.

Самое интересное, что я поверил безропотно и сразу. Слишком всё было серьёзно и быстро сказано… Слишком огромное счастье сочинил я себе, слишком! Земля не выносит такого.

– Сердце? – Голос мой как обтрёпанный картон.

– Почему сердце? Нет, – удивился слегка Ильич. И уже побеждая искреннюю минутную скорбь и оживляясь, как обыкновенный, полно дышащий человек, ставший заочно свидетелем захватывающей чужой трагедии, Ионенков заувлекался, заторопился, заразмахивал окурком:

– Авария, Боря. Лена с Бешуевым возвращались из Николаевки в полседьмого утра, в понедельник: на работу торопились. Шоссе там прямое и пустынное, можно гнать. А тут навстречу колонна военных «Уралов» после ночного марша. Водитель одной машины в серёдке, парнишка совсем, девятнадцати ещё не было, видимо, задремал за рулём. «Урал» вильнул на встречную полосу. Немного выехал, не совсем полосу перекрыл, а то бы обоим конец. Александр Николаевич шёл за восемьдесят. Успел вывернуть руль, притормозил даже. Но всё равно, чиркнул своей стороной о бампер «Урала», сбил столбы ограждения – и пошёл по скату вниз кувыркаться! – Дмитрий Ильич волновался, мял неразгибающимися пальцами новую сигарету. Он тоже давно водил машину. – Шефа-то нашего ремень спас, он пристёгнут был. А Лена – нет. Её выбросило из салона. Головой о камень ударилась. Открытая черепно-мозговая травма. От неё Леночка и скончалась, прямо на месте.

Ионенков умолк и не стал больше закуривать, спрятал сигарету в пачку. И немного с другой, прощающей интонацией: