Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции

Самая способная из всех пород, о которых сохранились исторические воспоминания, есть неоспоримо порода древних греков, частью потому, что до сих пор никто не мог превзойти или вполне достигнуть совершенства их образцовых произведений по главным отраслям умственной деятельности, – частью же потому, что народ, из которого вышли создатели этих образцовых произведений, был очень немногочислен. Но между всеми греками самые способные были жители Аттики, которая обязана была своим превосходством, без сомнения, следующему обстоятельству. Город Афины был открыт для переселенцев, но не для всех без разбору; его общественная жизнь была такова, что только очень способные люди могли находить в ней удовольствие; но, с другой стороны, он был так привлекателен для людей с высшими дарованиями и образованием, как никакой другой город. Этим путем почти бессознательного выбора Афины развили великолепную породу человеческих существ, из которых в течение одного столетия, т. е. между 530 и 430 гг. до Р.X. вышли следующие знаменитые личности, числом четырнадцать:

Государственные люди и полководцы: Фемистокл (мать его была иностранка), Мильтиад, Аристид, Кимон (сын Мильтиада), Перикл (сын Ксантиппа, победитель при Микале).

Литераторы и ученые: Фукидид, Сократ, Ксенофонт, Платон.

Поэты: Эсхил, Софокл, Эврипид, Аристофан.

Ваятель: Фидий.

Мы в состоянии дать довольно верную цифру того народонаселения, которое произвело этих людей, потому что число жителей Аттики было предметом многих исследований, и критики в этом отношении пришли к совершенно одинаковым результатам. Кажется, что маленький округ Аттики, в самый цветущий свой период, заключал в себе около 90 000 туземцев, свободных по рождению, 40 000 иностранцев и 400 000 рабов, занимавшихся рабочим трудом и промыслами. Для нас нужна только одна цифра – 90 000, указывающая число свободных по рождению. Мы можем также принять за основание расчета то правило, очень близкое к истине, что народонаселение возобновляется три раза в течение ста лет. Стадо быть, мы будем иметь дело с населением, состоявшим из 270 000 свободных по рождению людей, или 135 000 мужчин, родившихся в течение того века, о котором я упомянул выше. Из числа этих последних около половины, или 67 500, пережили 26-летний возраст, а одна треть, или 45 000 пережили 50-летний возраст. Так как 14 афинян сделались знаменитыми, то придется 1 на 4822 при первом расчете и 1 на 3214 при втором. Применяясь к таблице, помещенной на 34 странице, мы найдем, что эта степень подбора подходит довольно близко к классу F (1 на 4300) афинской породы и выше. А так как численность класса G равна одной шестнадцатой или одной семнадцатой численности класса F, то можно основательно предположить, что между четырнадцатью знаменитостями найдем хоть одну, принадлежащую к классу G; но случайно можем найти даже две, три или четыре, принадлежащих к этому последнему классу, – а именно Перикла, Сократа, Платона и Фидия.

Теперь попробуем сравнить уровень афинских способностей с уровнем способностей нашей собственной породы в настоящий период. У нас нет людей, которых можно бы было поставить наряду с Сократом и Фидием, потому что миллионы европейцев в течение 2000 лет не произвели никого им равного. Стало быть, их должно поставить двумя или тремя степенями выше нашего G, – и отнести к разряду I или J. Но предположим, что этих людей природа произвела случайно, вследствие прихоти, и не будем совсем принимать их в расчет, – что тогда можем мы сказать об остальных двенадцати? Перикла, я полагаю, должно отнести к разряду величайших философов и государственных людей, а Платона поставить, по крайней мере, наравне с лордом Бэконом. Стало быть, они будут стоять между нашими, неподходящими ни под какой класс X, одной или двумя степенями выше G, – положим между Н и I. Все остальные, – составляющие F афинской породы, – будут стоять выше нашего G и будут равны нашему Н, или немного выше. Из всего этого следует, что средний уровень способностей афинской породы, по самой умеренной оценке, почти двумя степенями выше нашего собственного, – т. е. настолько, насколько наша порода выше африканских негров. Многих удивит такой вывод, но справедливость его подтверждается быстрым умом и высоким образованием афинских граждан: литературные сочинения, которые читались им на публичных лекциях, и произведения искусств, которые выставлялись на их суд, были настолько серьезны, что большинство людей нашей породы не были бы в состоянии оценить их; а чтоб определить степень нашего умственного развития, стоит взглянуть на то, что продается в книжных лавочках на станциях железных дорог.