Тест на ДНК. С чего все начиналось? О наследственности, изменчивости и эволюции

Процент, который поколение М будет в каждое данное время придавать к сумме живущего населения, будет еще выше благодаря тому, что число поколений, находящихся в данное время в живых, больше соответствующего числа у N. Читатель не встретит никаких затруднений в оценке результатов подобных условий, если он сначала оставит без внимания детей и всех других неделимых ниже 22 лет и предположит, что население остается постоянным по числу в последовательных поколениях. Мы приняли в случае М 3–4 поколений на столетие, что составляет около 27 лет для каждого поколения; следовательно, когда кто-нибудь в этом племени достигнет 22-летнего возраста, его отец будет (мы берем среднее число из многих случаев) 27 годами старше его, или 49 лет от роду; а так как отец живет до 55 лет, то он переживет достижение возмужалости своего сына на 6 лет. Отсюда в течение 27 лет, лежащих между каждыми двумя поколениями, мы найдем одну зрелую жизнь в течение целого периода и другую зрелую жизнь в течение 6-летнего периода, что дает для суммы зрелой жизни в племени М число, которое может быть выражено дробью.

Со временем придет пора, когда население земного шара будет держаться в определенных границах относительно численности и качества расы так же строго, как овцы в хорошо организованном стаде или растение во фруктовом саду. Но в ожидании этого времени посмотрим, чем мы можем содействовать размножению рас, наиболее способных мыслить и подниматься по ступеням высокой, благотворной цивилизации вместо того, чтобы по ложному инстинкту оказывать помощь слабым и задерживать размножение сильных и энергичных личностей.

Долгий период темных веков, налегших на Европу, стоит, по моему мнению, в значительной зависимости от безбрачия, которого религиозные учреждения требовали от своих адептов. Общественные условия того времени были таковы, что когда появлялись мужчины или женщины с нежной, кроткой натурой, делавшей их наклонными к добрым делам, размышлениям о литературе или искусствам, – у них не оставалось другого пристанища, кроме недр церкви; церковь же вздумала проповедовать и вынуждать безбрачие. Следствием этого было то, что эти нежные, кроткие натуры не имели потомков, и таким образом, благодаря порядку, до такой степени неразумному и губительному, что я едва могу говорить о нем без негодования, католическая церковь унизила породу наших предков. Она действовала так, как будто ее целью было выбрать самую грубую часть населения исключительной родоначальницей будущих поколений; и она принимала меры, которыми пользовался бы скотовод, желавший образовать дикую, тупоумную и злобную породу. Неудивительно, что кулачное право господствовало целое столетие в Европе; нужно только удивляться, что в крови европейцев осталось еще довольно путного, чтобы дать им возможность подняться до настоящего весьма умеренного уровня нравственности.

Остатки этого монашеского духа встречаются еще в наших университетах, которые говорят каждому человеку, проявляющему умственные способности той категории, которая уважается ими: «Вот доход от 100–200 фунтов в год, с даровой квартирой и разнообразными удобствами жизни. Вам дается все это за способности, пользуйтесь этими преимуществами всю жизнь, если вы пожелаете, мы не требуем от вас никаких условий, исключая одного: вы не должны жениться».

Во всех этих случаях потеря для потомства была весьма значительна. Таким образом, католическая церковь, забрав в свои руки все более благородные натуры и осудив их на безбрачие, еще раз забросила свои сети. Но на этот раз ей пришлось ловить в проточной воде и захватывать людей наиболее бесстрашных, любящих правду, наиболее талантливых мыслителей, словом, наилучших родоначальников высокой цивилизации, и задержать таким образом в значительной степени, если не совершенно остановить, развитие их потомства. Те, которых она оставила для образования будущих поколений, были рабы или равнодушные ко всему и опять-таки ограниченные люди. Ясно, что она, я повторяю мое выражение, с одной стороны унизила человеческую природу приложением своей системы безбрачия к нежным и кротким натурам, а с другой стороны деморализовала общество своей системой преследования всего, что было умного, искреннего и свободного. Кровь кипит при мысли о слепом безумии, вследствие которого передовые нации стремящегося вперед человечества сделались потомками столь ненавистных предков и благодаря которому наши инстинкты направлены таким образом, что должны стоять в совершенно излишнем и упорном антагонизме с самыми насущными требованиями постоянно движущейся вперед цивилизации.