Тестостерон Рекс

В один памятный вечер красавец на “мазерати” подарил мне солнечные очки “Булгари”. С традиционной точки зрения на половой отбор это был блестящий стратегический шаг – как сооружение изысканного шалаша, которым самцы птиц-шалашников соблазняют самок. Могло показаться, будто он проштудировал книгу “Как заставить половой отбор работать на вас: руководство для мужчин” и строго ей следует. Точка зрения эволюционной психологии на потребительское поведение, например (с кивком в сторону привычки самцов павианов предлагать самкам еду в обмен на спаривание), предполагала, что “традиция подарков могла возникнуть как отчетливо мужская стратегия спаривания”, позволяющая мужчинам “хвастаться своими ресурсами”¹. Но хотя некоторые авторы явно полагают, будто перед этой привычкой невозможно устоять, в эволюционной биологии считается, что попытка объяснить человеческую природу поверхностно похожим поведением других животных² – не из самых удачных. Даже у нечеловекоподобных животных действия, которые выглядят сходными у двух разных видов, могут иметь совершенно разные функции и эволюционную историю³. И хотя я не притворяюсь экспертом в психологии павианов, но уверена, что лакомому кусочку, предлагаемому павианихе, не хватает социального смысла, который отражает дорогой блеск очков “Булгари”. Например, недавний анализ подарков в нацистских концлагерях убедительно и трогательно показывает, каким совсем непавианским может быть подарок. Как установили исследователи, главными причинами дарения в этом “бесчеловечном контексте” были утверждение себя как агента действия, формирование и восстановление социальной идентичности через отношения и восстановление чувства человечности⁴. У людей подарки “раскрывают важный секрет – образ, который одариваемый пробуждает в воображении дарителя”, как выразился один ученый⁵. И еще какой секрет! Британская погода предоставляет мало подходящих случаев, чтобы укрывать глаза от солнца, но все равно подарок от “Булгари” спровоцировал грандиозное столкновение идентичностей, существующих и спроецированных. Ни у кого в нашей семье не было дизайнерских аксессуаров, и на много лет очки стали излюбленным поводом для шуток. Мы все тепло вспоминали человека, который так расщедрился ради меня. Но и комичность ситуации не осталась без внимания, поскольку, как это ни прискорбно, он попытался привлечь павианиху павлиньим хвостом.

Так как у нечеловекоподобных животных свои жизненные тяготы, их такие проблемы не сильно заботят. Пава не задумывается о том, не слишком ли цветаст павлиний хвост на ее вкус, а шалашник, думаю, не беспокоится о том, отражает ли его надежды возведенный шалаш. Да, мы – животные, и мы эволюционировали. Но уникальное человеческое измерение, в котором мы оцениваем все, даже такие биологически базовые процессы, как рождение, принятие пищи, смерть, показывает, какое это заблуждение – “утверждать об эквивалентности, скажем, птичьего оперения и спортивных машин в привлечении партнерш”⁶. В предыдущих главах я постаралась разомкнуть тесную связь в обыденном представлении между дешевизной спермы, широким репродуктивным потенциалом и эволюционным сексуальным поведением мужчин. В этой главе мы простимся и с традиционным взглядом на половой отбор и примем идею, что человеческая сексуальность – это не только (возможно, даже не столько) объединение репродуктивных потенциалов. Маркс предупреждает:

Путать человеческую (культурную) сексуальность и (естественную) репродукцию – классически псевдонаучно. Конечно, сексуальность нужна для воспроизводства – если вы лемур. Если вы человек, сексуальность – это гораздо больше, чем воспроизводство, это то, что эволюция сделала для человеческой природы⁷.

Далее он замечает, что “если вы считаете секс скорее биологическим, чем биокультуральным явлением, то, скорее всего, много его в вашей жизни не будет”.