Тесты для настоящих мужчин. Сборник

Трое парней почти уже достигли леса. И тогда один из преследовавших дал очередь из автомата. Этого Нюрка уже выдержать не смогла. Те, которые убегали, были далеко, а этот с автоматом почти рядом, и она бросилась на него. Парень выстрелил в Нюрку в упор. Она перевернулась в воздухе и упала. А парень остановился, откинул складной металлический приклад, приложил его к плечу и уже прицельно дал длинную оглушающую очередь. Один из убегавших упал сразу, другой прохромал несколько шагов и опустился на землю. Третий остановился в растерянности, а потом поднял руки.

Она бросилась к Нюрке. Та была неподвижна.

Борис схватил Нюрку и побежал к своему «Запорожцу», который стоял у обочины.

Борис гнал «Запорожец», обгоняя машины. Она пыталась перевязать Нюрку. Кровь заливала сиденье.

Уже в городе Борис проскочил перекресток на красный. Постовой засвистел, потом схватил рацию, предупреждая следующий пост о нарушителе.

— Не гони больше, — сказала она Борису. — Она уже не дышит…

Борис выкопал яму в лесу. Нюрка была завернута в брезент. Он положил ее в яму и начал закапывать. Она сидела рядом.

— Это я виновата. Я, я виновата, — твердила она.

Шел мелкий дождик. Ее лицо было мокрым то ли от дождя, то ли от слез. Борис поднял ее и повел к «Запорожцу».

Дома он снял с нее мокрую одежду, растер ей плечи, спину, принес чай, малиновое варенье.

— Как же теперь жить? — спросила она. — Кто же меня теперь защитит?

— Я, — сказал Борис.

Он уложил ее в постель, укрыл одеялом, пледом и сел рядом.

И снова была зима. Борис стоял у цветочного киоска. Цветы продавали кооператоры, и они были безумно дороги. Борис выложил все свои деньги за три гвоздики, ему не хватило почти рубля. Он выгребал мелочь. Кооператору надоело ждать его копеек, он смахнул мелочь в ящик, протянул цветы Борису:

— Гуляй, парень. В следующий раз отдашь.

— Спасибо. Отдам обязательно, — пообещал Борис.

Борис подошел к ее дому, вошел в подъезд. Он открыл дверь квартиры. Анна, очень заметно беременная, обрадовалась цветам, поцеловала его.

— Голодный? — спросила она.

— Очень.

— У меня все готово.

И вдруг он услышал писк. Он прошел в комнату. По ковру ползал щенок. Это был месячный ризен. Щенок увидел его, поднялся на лапы. Борис присел. Щенок рассматривал его, не отводя темных, еще ничего не выражающих глаз. И человек смотрел в эти глаза то ли зверя, то ли доброй собаки.

Он оглянулся. Рядом на ковер опустилась Анна.

— Прости, — сказала она. — Это Нюра.

И щенок пошел к ней и ткнулся в ее руки.

ПИРАТ И ПИРАТКА Роман

ОНА

Я киноманка с детства. Если фильм был интересным, я не могла дождаться вечера и шла на первый утренний сеанс, пропуская уроки. Мать порола меня ремнями от чемодана: нормального мужского ремня в доме не было, потому что не было мужчины. Мать родила меня в тридцать лет, шанс выйти замуж у нее тогда, вероятно, существовал только гипотетически. Своего отца я никогда не видела.

Я стала киноманкой в буквальном смысле этого слова и теперь никогда не осуждаю женщин наркоманок, клептоманок, алкоголичек, потому что по себе знаю: если женщиной овладела страсть, избавиться от нее или излечиться почти невозможно. Хочется — и все.

После средней школы я поступила в Институт кинематографии. На моем уровне знал кино только Миша Хренов из Тюменской области. Он с детства таскал коробки с пленкой в аппаратную киномеханика, потом сам стал киномехаником в деревне, в армии служил тоже киномехаником. Он посмотрел пять тысяч семьсот сорок два фильма. Названия фильмов и краткое их содержание он записывал в большую амбарную книгу. На этой основе он потом защитил диссертацию о репертуаре в сельских киноточках в 70–80-е годы.

В институте должна была начаться моя счастливая студенческая жизнь, но в этот же год мать попала под трамвай и осталась без ног.

Утром я сажала мать на унитаз, готовила еду и неслась в институт. Мне очень нравился Миша Хренов, я долго колебалась, но все-таки однажды пригласила его домой. Мать я посадила в инвалидную коляску и вывезла во двор. Я расстелила постель, но предупредила Мишу, что отдамся ему, только если он наденет презерватив, — я помнила, как еще в школе забеременели три моих одноклассницы. Презерватива у него, конечно, не было, я это предусмотрела и купила заранее несколько штук. Выяснилось, что он никогда не пользовался презервативами, так что мне пришлось ему помогать.

Наверное, наша однокомнатная квартира и мать в инвалидной коляске произвели на Мишу не самое выгодное впечатление — такую бедность в Москве он видел впервые, хотя уже побывал в квартирах многих моих однокурсников. Моей стипендии и инвалидной пенсии матери хватало только на еду, мы не могли купить даже цветной телевизор.

Я не заметила, как у Хренова начался роман с моей однокурсницей Ядвигой. Когда мне рассказали об этом, я не удивилась. После окончания института Миша мог получить распределение только на какую-нибудь провинциальную телестудию. Отец Ядвиги сразу купил им однокомнатную квартиру, и Миша стал москвичом.