Тет-а-тет. Беседы с европейскими писателями

Каково, по-вашему, различие между детской и взрослой литературой — если, конечно, оно вообще существует?

Прежде считалось хорошим тоном говорить, что различия нет, нет отдельной детской и отдельной взрослой литературы. Я с этим не совсем согласен. Я вот время от времени пишу именно для детей. Конечно, это вовсе не значит, что для детей я пишу хуже, — я пишу для них иначе. Например я выбрал из двух своих книг — из «Первого глотка пива» и «Загубленной сиесты» — кое-какие рассказики и объединил их в сборники для детей. Они называются «Все прекрасно» и «Все по-прежнему прекрасно». Эти книги рассчитаны на ребенка. И я бы сказал, что в них я стремился еще точнее передавать мое ощущение жизни — мне ведь приходилось использовать более простые слова. Я не мог себе позволить обращаться к той же лексике, что в книгах для взрослых, — дети меня бы не поняли. Иными словами, я считаю, что детская литература существует, для меня это нечто вполне реальное. Но писать для детей не легче, чем писать для взрослых. Когда пишешь для детей, свое ощущение жизни надо передавать точнее, четче — потому что надо сказать то же самое, что и взрослым, добиться того же эффекта, но при этом использовать куда меньше слов.

В соавторстве с вашей женой вы пишете только детские книги или еще что-нибудь?

Нет, вместе с Мартиной мы пишем и другое. Мы, к примеру, сделали сборник, который называется «Хрупкие предметы», — это акварели Мартины, к которым я написал свой комментарий. Здесь даже трудно определить, как мы работали… Мы работали вместе, но нельзя сказать, что книга была задумана такой с самого начала, то есть: Мартина решила нарисовать акварели, а я — написать свои тексты. Сначала были только акварели, и мне просто захотелось о них написать. А сейчас Мартина делает фотографии для двух книг, которые я пишу: одна о сельской местности, другая о Париже. И вот тут, напротив, мы, можно сказать, с самого начала работаем вместе — иногда она пытается сделать такие снимки, которые вызовут у меня желание что-то написать, а иногда я ее прошу снять то-то и то-то.

Кажется, название вашей книги с фотографиями Мартины — «Париж: мгновение» — можно понимать по-разному. С одной стороны, это Париж, запечатленный в какой-то определенный момент, с другой — какое-то мгновение в жизни Парижа. Вы часто бываете в Париже?

Да, очень часто. Из меня делают, знаете, какого-то анахорета, который не вылезает из деревни… Люди привыкли мыслить штампами. Если уж я учитель, писатель и живу в Нормандии, то все ясно… Ко мне приходили разные журналисты… потом они предавались воспоминаниям, как натягивали мои сапоги, чтобы собирать в саду мои яблоки… И я положил этому конец. Все это имеет мало общего с моей жизнью. Спорить не стану, отчасти моя жизнь… Да, конечно, мы здесь живем в деревне, рядом лес, и мне все это очень нравится. Но я часто бываю и в Париже, а с тех пор как я там работаю в лицее на полставки — можно сказать, очень часто. В среднем я там провожу два дня в неделю, это зависит от времени года. Естественно, я ощущаю себя немножко парижанином. Но вообще Париж для меня всегда был… В детстве мы жили под Парижем, это было для меня мифическое место. Он манил к себе, но был довольно далек. Конечно, мы туда ездили, но не очень часто. А потом я встретился с моей будущей женой… Вот она — подлинная парижанка. Так что Париж для меня еще и родной город моей любимой женщины. И я его мало-помалу приручил…

Но ведь вы сами решили жить здесь? В этой маленькой деревушке?

Не совсем так. Вначале я жил под Парижем и учился в Нантерском университете. А потом, когда я получил право преподавать, министерство просвещения просто направило нас с женой в эту нормандскую деревушку. И вот тогда мы вдруг поняли, что у нас стало значительно больше свободного времени, чем прежде. И нам захотелось не только преподавать, но и заниматься чем-нибудь еще, каким-то творчеством. Оказалось, жизнь в провинции дает нам свободное время. Например, то время, которое обычно проводят в транспорте, — мы в это время могли творить. Кроме того, когда живешь в глуши, куда меньше тратишь. И мы стали переходить на неполную рабочую неделю, так сказать, преподавать поменьше — зато выгадывать время, чтобы писать или рисовать. Но своими рассказами я очень долго — я вам уже говорил — не зарабатывал ни гроша. Успех пришел ко мне совсем недавно. Ну вот, а тогда можно было жить просто так: иметь дом, сад, писать, заниматься любимым делом. Зачем уезжать куда-то, когда и без того хорошо?