Тэтчер и тэтчеризм

Наряду с системами здравоохранения и образования важнейшим слагаемым "государства благосостояния" является система социального страхования, а также поддержания "на плаву" граждан, оказавшихся в силу тех или иных обстоятельств не в состоянии зарабатывать на жизнь. Когда-то эту роль "страховщика" выполняли семья или же личные сбережения "на черный день", а также частная благотворительность. Однако гуманизация общественных отношений и успехи рабочего и демократического движений привели к положению, когда функции социальной защиты взяло на себя общество в целом, как бы "уполномочив" на это государство. Как уже было показано в главе второй, экспансия социальной активности государства в конце концов привела к тому, что и в этой области возникли острые проблемы, негативно воздействовавшие как на состояние самой сферы социального страхования, так и на экономическое развитие страны в целом. В качестве рецепта лечения и здесь был выдвинут принцип свободы выбора и поощрения различных видов частного страхования. Одновременно ставилась задача снижения роли государственного социального страхования и сохранения его в основном для тех, кто в силу определенных причин оказывался не в состоянии воспользоваться услугами частного сектора. Стимулом для перехода к частным системам должен был стать чисто страховочный характер государственных систем, которые не давали бы человеку опуститься на самое "дно", но не более. Как указывалось уже в программном документе 1976 г. "Правильный подход", "именно в системе помощи бедным система социального страхования обрела наиболее уродливый характер. Мы, кажется, отказались от принципа, что работать должно быть всегда выгодно, в результате чего многие люди, живущие на пособия, оказываются в лучших условиях, чем те, кто работает"[289].

Как предельная четкость данных установок, так и та роль, которая им отводилась в деле оздоровления экономики страны, побудили консерваторов сразу же по приходу к власти достаточно энергично взяться за их реализацию. В результате принятых ими серии законодательных мер, в том числе и по линии ежегодных бюджетов, они существенно уменьшили пособия по безработице, главным образом путем прекращения практики установления их размеров в соответствии с размерами заработной платы и последующего повышения пропорционально росту цен. В результате покупательная способность пособий по безработице в реальном выражении оказалась к концу 80-х годов на 1/4 ниже, чем покупательная способность средней государственной пенсии[290], причем этот разрыв имел отчетливую тенденцию к дальнейшему увеличению.

Что же касается пенсий, то вместо осуществлявшегося ранее периодического поднятия их в соответствии с ростом заработной платы правительством была введена система "привязки" к уровню цен. Соответственно, и до того весьма значительный разрыв между пенсией и заработной платой, о котором упоминалось выше, еще более возрос. Были также ликвидированы надбавки к пенсии по инвалидности, пособиям для вдов, матерей-одиночек и безработных, выплачивавшиеся ранее для приведения их в соответствие с ростом заработной платы. Согласно некоторым оценкам только на пенсиях "экономия" государства составила в 1979— 1988 гг. 4 млрд. ф. ст.[291]

Предметом особых усилий правительства стала ревизия проведенного в 1975 г. лейбористским правительством законодательства о введении принципиально новой пенсионной системы, в соответствии с которой вводилась система пенсий, устанавливаемых в зависимости от заработной платы. Примечательно, что требования реформы пенсионной системы были настолько популярными практически среди всех слоев общества, что консервативная оппозиция в парламенте также голосовала за эту реформу. Внедрение этой системы, даже по лейбористскому закону, должно было растянуться с 1978 до 1998 г. Ее целью было обеспечение "приличной" государственной пенсией всех, кто не пожелал или не смог участвовать в частных пенсионных фондах, и давало бы им возможность обходиться без поисков дополнительных источников существования. Идея состояла в том, чтобы довести размер государственных пособий в Британии до уровня, на котором они находились в большинстве западноевропейских стран.