Тэтчер и тэтчеризм

Британии за 1982 г. Но долгосрочные проблемы финансирования по-прежнему оставались нерешенными, и трудные переговоры продолжались в 1983 г., когда британская сторона добилась компенсации в 440 млн. ф. ст. В целом объем компенсации составил 2,5 млрд. ф. ст., или 65,4% первоначальной суммы взносов. Тем не менее окончательно проблема не была решена. Особенно трудно оказалось примирить позицию Британии с позицией государств с большим, нежели у нее, объемом сельскохозяйственного производства.

И до выборов 1983 г., и сразу же после выборов избранная Тэтчер линия на защиту интересов Британии в сугубо конкретной и "осязаемой" для большинства жителей страны области ее финансовых интересов полностью оправдывала себя и неплохо работала на укрепление как внутриполитических, так и международных позиций тэтчеризма. Согласно опросу, проведенному институтом Гэллапа в июне 1983 г., европейскую политику консерваторов одобряло на 50% людей больше, чем политику лейбористов (официльно выступавших за выход страны из ЕС). Причем большинство опрошенных высказывалось за неуклонное отстаивание британских интересов в Сообществе, одновременно признавая необратимость участия страны в нем[301].

На европейской арене позиция Тэтчер, конечно же, не вызывала восторга ни среди лидеров, ни среди широкой общественности. Тем не менее и настойчивость, с которой Тэтчер отстаивала интересы Британии, и ощутимые успехи в этой ее деятельности способствовали росту ее "европейского" и международного престижа.

Несмотря на разыгрывавшуюся Тэтчер национальную и патриотическую карту, ни она, ни ее сторонники не помышляли о каком-то возврате к "имперскому" прошлому страны. Ни в области отношений со странами Содружества, ни в более широкой сфере отношений с "третьим миром" Тэтчер и тэтчеристы по существу не предлагали ничего нового. Тем не менее после прихода Тэтчер к власти ей пришлось и здесь сказать свое слово, причем каждый раз в сугубо конкретной, кризисной ситуации.

Первая из них возникла вокруг Родезии, где в канун прихода Тэтчер к власти обстановка осложнилась до такой степени, что стала поистине взрывоопасной. Основные противоборствующие силы этой страны -режим белого меньшинства во главе с Яном Смитом и Патриотический фронт, возглавляемый Р. Мугаве и Дж. Нкомо, - дрейфовали в сторону крупномасштабной гражданской войны, чреватой непредсказуемыми последствиями. В этой ситуации очень многое зависело от позиции Британии, сохранившей сильные экономические и политические позиции в стране. Кроме того, несмотря на провозглашение Яном Смитом независимости Родезии, Британия и Содружество в целом не признавали этой независимости и сохраняли моральную и юридическую ответственность за положение дел в ней.

Казалось бы, вся система взглядов и убеждений Тэтчер должна была побуждать ее взять сторону белого меньшинства и склонных к сотрудничеству с ним коллаборационистов. И поначалу, судя по всему, она склонялась именно к такому решению. Однако ориентация на такого рода исход не получила поддержки министра иностранных дел лорда Каррингтона, который после изучения ситуации и консультаций с должностными лицами и специалистами своего министерства пришел к выводу, что формирование марионеточного правительства лишь ужесточит противостояние враждующих сторон, усилит и враждебность к новому режиму соседних "черных" государств, а также поставит под серьезную угрозу крупные интересы британского бизнеса в Родезии. Свои опасения и соображения Каррингтон изложил в специальном меморандуме, Тэтчер, которая вынуждена была признать серьезность его доводов и, взвесив все за и против, приняла сторону министра. И хотя влиятельное родезийское лобби было крайне недовольно этой акцией, весь его критический запал обернулся против лорда Каррингтона, чье влияние на Тэтчер им было явно не по вкусу.

Впрочем, звезда Каррингтона вскоре потускнела и без их особых усилий, и случилось это уже в связи с другим, еще более крупным, фолклендским кризисом, о чем уже было рассказано выше. Однако и после своей отставки он сохранял довольно значительное влияние на премьера, причем особенно сильно это проявлялось в политике по отношению к СССР и другим странам Варшавского договора.

Следует сказать, что в своих отношениях с СССР Тэтчер следовала линии, намеченной еще в годы оппозиции и весьма удачно названной затем "мегафонной дипломатией"[302]. Ее стержнем было громогласное обличение экспансионистского курса советских лидеров, прикрываемого разговорами о разрядке и миролюбивыми жестами. В то же время правительством не предпринималось практически никаких конкретных шагов, направленных на сокращение и тем более свертывание советско-английских связей и отношений. Но ничего не делалось и в направлении их даже минимального развития. Фактически был взят курс на замораживание отношений, и это уже само по себе было достаточно серьезное изменение.