Тэтчер и тэтчеризм

Человек этот - член кабинета министров, а затем теневого кабинета - Кит Джозеф. В апреле 1974 г., т.е. спустя всего два месяца после выборов, им было заявлено, что, будучи уже около 20 лет членом консервативной партии, он осознал, что все это время он не был настоящим консерватором и что только теперь почувствовал себя "обращенным в истинно консервативную веру"[56]. В серии последовавших вскоре публичных выступлений он начал все более решительно отмежевываться от официальной линии партийного руководства и излагать существо своей "новой веры". В действительности же это было не столько провозглашение каких-то новых, неизвестных дотоле принципов и установок, сколько возвращение на позиции, которые он занимал в конце 60-х годов. В самом деле, будучи теневым министром торговли и промышленности в канун выборов 1970 г., К. Джозеф зарекомендовал себя в качестве одного из наиболее стойких приверженцев "свободного предпринимательства" и был даже обвинен тогдашним министром технологии Бенном в том, что он исповедует "викторианскую философию"[57]. Энтузиазм, с которым Джозеф ратовал за освобождение бизнеса из-под опеки государства и свободу конкуренции, был столь велик, что он настораживал даже ориентированного тогда на "тихую революцию" Хита и его ближайших коллег. Неудивительно, что, когда после победы на выборах 1970 г. встал вопрос о формировании правительства и кабинета, Хит назначил на пост министра торговли и промышленности не Джозефа, как это, казалось бы, следовало ему сделать исходя из распределения обязанностей в теневом кабинете, а совсем другого, более близкого к своим собственным взглядам деятеля. Как писала в связи с этим "Таймс", "для коллег К. Джозефа нет никакого сюрприза в его назначении на пост министра социальных услуг, поскольку своими выступлениями в начале года по вопросам промышленной политики он "действовал на нервы" некоторым из членов теневого кабинета, фактически поддерживая аргументацию Инока Пауэлла в пользу полной свободы предпринимательства ("laisser-fair industrial economy")[58].

Но если по своей направленности и идеологической заданности выступления и речи Джозефа после провозглашения им своего "диссидентства" практически не отличались от тех, которые он произносил в канун выборов 1970 г., то по тону и содержанию они были уже совершенно иными. С одной стороны, в них явно ощущалась претензия на идеологическое лидерство в партии, а с другой - содержащиеся в них конкретные положения и оценки подкреплялись ссылками на видных представителей неолиберальных экономических теорий, и прежде всего Фридмена и Хайека.

Первое время, почти вплоть до новых выборов, состоявшихся в октябре того же, 1974, года, острие критики Джозефа было направлено против пришедшего к власти лейбористского правительства, его политики в области налогообложения и государственных финансов, ценообразования, заработной платы. Тем не менее уже в речах, произнесенных летом 1974 г., содержалась негативная оценка социально-экономической политики, проводившейся всеми правительствами в течение последних трех десятилетий. "В течение последних 30 лет, - заявил он в своей речи 22 июня 1974 г.,- в наших попытках повысить уровень жизни мы перегрузили экономику. Мы переоценили возможности правительства делать все больше и больше для все большего и большего числа людей, перестроить экономику и даже общество в соответствии с неким образцом... В течение 30 лет мы пытались достичь социального мира, жертвуя экономической эффективностью. И в результате мы имеем худший из миров: неэффективность, слабую экономику и социальные неурядицы"[59].

Наибольший резонанс и в партии, и в стране в целом вызвала речь, произнесенная им 5 сентября 1974 г., фактически в ходе начавшейся предвыборной кампании. В отличие от других его выступлений она тщательно готовилась, с ее текстом был заранее ознакомлен теневой кабинет и лидер партии. Некоторые из членов теневого кабинета, прочитав речь, советовали отказаться от выступления, однако сам Хит не стал настаивать на этом.

Признав свою долю ответственности за проводившуюся в прошлом политику, он заявил, что поразивший страну недуг инфляции является делом рук правительств, их линии на вливание в экономику все новых и новых денег. Он также утверждал, что болезнь инфляции и порождаемое ею социальное напряжение не могут быть излечены с помощью политики доходов. Еще более решительно он осудил политику полной занятости, заявив, что выступает за "такой уровень полной занятости, который страна может выдержать" и что следует преодолеть "преследующий нас страх перед массовой безработицей"[60].