Тэтчер: неизвестная Мэгги

Отрицая сползание в бездну, премьер полностью оказался во власти стихии. Паровоз инфляции, безработицы и забастовок рванул под откос, готовый смести все на своем пути. Города завалили горы мусора, с отоплением начались перебои, общественный транспорт исчез с улиц, словно его никогда и не было. Даже могильщики, бросив кирки и лопаты, перестали выполнять свои похоронные обязанности, и морги, менее всех подверженные экономической лихорадке, оказались переполнены.

Разглядев среди всеобщего хаоса свой шанс, Тэтчер начала кампанию по свержению лейбористского правительства. 28 марта 1979 года ею были произнесены роковые для Джеймса Каллагана слова:

– Еще никогда репутация нашей страны не опускалась до столь позорно низкой отметки! Великобритания теперь заняла почетное место на обочине![489]

Зал заседаний заполнили одобрительные возгласы. Подняв руку вверх и усмирив бушующую толпу депутатов, Тэтчер бросила орлиный взгляд на Каллагана. Медленно растягивая слова, чтобы они входили не только в уши, но и в души присутствующих, она уверенно произнесла:

– Если у вас больше нет смелости действовать, так наберитесь хотя бы смелости подать в отставку![490]

Спустя несколько часов в палате общин был поставлен вопрос о доверии к существующему правительству. Все должно было решить депутатское голосование.

Объявленный в 22:30 результат поразил даже многоопытных парламентариев: 310 членов палаты поддержали Каллагана, а 311 – нет. Дэнис, сидевший на галерее для зрителей, поднял руки вверх и закричал:

– Мы сделали это! Мы сделали это!

Невероятно! Будущее Британии решил всего один-единственный голос!

Кэрол в этот момент находилась за 20 тысяч километров от места событий, в Сиднее, и с нетерпением ждала новостей.

– Твоя мама хотела сказать тебе это лично: мы победили, победили! – сразу же после объявления результатов позвонила ей секретарь Маргарет Элисон Уорд.

– На сколько больше голосов нам удалось набрать? – спросила Кэрол.

– На один!

– Да-да, но на сколько мы опередили правительство? – подумав, что Элисон что-то вновь сказала о победе, переспросила Кэрол.

Тут трубку взяла сама Маргарет.

– Всего на один голос, дорогая! – радостно воскликнула Тэтчер.

– Но это же совсем немного!

– А нам больше и не надо!

– И когда выборы?

– Не знаю, думаю, где-то в начале мая.[491]

На следующее утро Джиму Каллагану ничего не оставалось, как отправиться в Букингемский дворец, попросить королеву распустить парламент и объявить о начале всеобщих выборов.

Парламент был распущен 7 апреля, а день выборов назначен на 3 мая. Тем утром Маргарет проснулась позже обычного. Позволив себе непозволительную роскошь – завтрак в постели, она принялась готовиться к новой избирательной гонке.

XX век наложил отпечаток на многие сферы человеческой деятельности, и предвыборные кампании не стали исключением. В условиях, когда сама личность кандидата стала играть намного более важную роль, чем высказываемые им идеи, создание правильного образа приобрело первоочередное значение.

Многие политики пытались найти свою изюминку, используя подручные средства. Стэнли Болдуин надел монокль и закурил трубку. Невилл Чемберлен запомнился аккуратно подстриженными усами и стоячими воротничками белых сорочек. Уинстон Черчилль сделал ставку на толстые сигары, экстравагантные шляпы, неизменную трость, бабочку в горошек и знак победы «V». Макмиллан не придумал ничего лучше, как «обратить время вспять», изобразив из себя аристократа эдвардианской эпохи. Гарольд Уилсон шагнул дальше всех, добавив к уже знакомой по Болдуину трубке и собственному изобретению – дождевому плащу – приглашение группы «Битлз» в резиденцию на Даунинг-стрит.

Но в случае с Маргарет все было намного серьезнее. Кургузый пиджак или мешковатые брюки у политика-мужчины могут остаться незамеченными, но ее будут оценивать миллионы женщин – возможно, самых строгих и придирчивых критиков. Неправильно подобранный цвет, лишняя деталь, неудачный ансамбль или даже просто наспех сделанные макияж и прическа способны отнять гораздо больше голосов, чем глупое выступление или политическая ошибка.

Маргарет всегда уделяла особое внимание созданию своего образа. Еще в 1975 году она принялась делать первые, не самые успешные попытки для использования телевидения в PR-целях. За прошедшие четыре года Тэтчер пришлось многого добиться и многому научиться. И все не без помощи Гордона Риса – человека, сумевшего не только изменить стиль ее одежды, но и убедившего Маргарет отказаться от шляпок и помпезных драгоценностей. Расставание с последним происходило особенно болезненно.

– Какого черта я не должна носить мои драгоценности! – возмущалась лидер оппозиции. – Они подарок моего любимого Дэниса!

– Миссис Тэтчер, – засмеялся стоявший рядом Ронни Миллар, – если вы скажите это по телевидению, считайте, что вся страна будет у ваших ног![492]