Тетя Жанна

А вот вы ничего не сказали. Вы ничего не спрашивали. Ни в чем меня не упрекали.

— Ты этими упреками, наверное, переполнена доверху?

— Да. Как вы догадались? Вряд ли вам кто-то рассказал, потому что никто не верит, что у меня могут быть угрызения совести или вообще какие-нибудь чувства. Меня считают черствой, властолюбивой, интересующейся только собой да своими развлечениями. Особенно развлечениями, верно?

И тут раздался неприятный иронический и горький смешок, словно Мад взяла фальшивую ноту.

— Анри должен был вам рассказать о моих развлечениях, о моих грязных забавах. Вчера вечером он заявил мне, что сейчас вам все скажет, чтобы вы помешали мне уехать. Я ждала, что вы появитесь в моей комнате — разгневанная, переполненная обвинениями, будете стыдить меня за мое поведение. Однако вы ничего не сказали. Вы и сейчас мне ничего не говорите.

Да! Вы поняли, что я ощущаю себя грязной! Вот послушайте! Этим утром я так тщательно мылась, словно мне нужно было что-то стереть с себя.

Каждый раз, когда я возвращалась домой, я принимала ванну. Вы будете смеяться, но я даже мыла голову и полночи сушила волосы.

Ее речь стала более быстрой, более отрывистой; она встала и Ходила по комнате, останавливаясь, чтобы выжидательно взглянуть на тетку.

— Вы не спрашиваете, почему я поступила так?

— Нет.

— Вы и это знаете? Я вот спрашиваю себя, знаю ли я это сама, и иногда думаю, что поступила так только из желания замарать себя.

Она с раздражением оглядела стены комнаты:

— Весь этот дом, жизнь, которую здесь ведут, слова, которые произносят, все эти мелкие каждодневные заботы… В ваше время тоже было так?

— С той разницей, что мой-то отец — ты его знала, — воспитывал нас гораздо строже и мы не имели права разговаривать за едой, покидать столовую без разрешения, выходить на улицу без сопровождения прислуги. Он запрещал возражать ему и опаздывать хоть на минуту к столу. Если бы я спустилась к завтраку в тапочках и халате, то, думаю, мне могли бы надавать оплеух, но мне и в голову не могла прийти мысль попробовать. В семь тридцать утра я должна была прибрать комнату, застелить постель и быть готовой.

— Вы ушли из дома… — сказала Мад совсем тихо, робко, но так, словно это объясняло все.

— В двадцать один год.

— А до этого?

— Ждала.

— Вы никогда не позволяли себе такого, как я, до ухода?

— Нет.

— Совсем-совсем?

— Совсем-совсем.

— Почему?

— Не знаю, Мад.

— У вас не было случая?

— Такие случаи есть всегда.

— Из-за религиозности?

— В шестнадцать лет я не думала о религии.

— Из-за…

— Да. Ты недавно уже употребила это слово. Из-за чистоты. Из-за мысли, что во мне есть чистота. Еще, может быть, потому, что я знала, что мой отец занимается этим с каждой горничной: однажды, неожиданно войдя в погреб, я застала его врасплох.

— Мой отец таким не был. Я не верю в это. Это, должно быть, ужасно.

— Да. Мне было только тринадцать лет, и на меня это произвело огромное впечатление.

И Жанна добавила с улыбкой:

— Помню, я поклялась себе, что никогда не позволю сделать это с собой ни одному мужчине. Потом-то я поняла, что это может быть прекрасным, если…

— …если любишь, — с горечью закончила Мад. — А я никогда не любила.

Не знаю даже, было ли у меня хоть когда-нибудь желание. Во всяком случае, я на это уже не способна. Мужчины вызывают у меня отвращение, и несколько раз, когда я была с ними, мне ужасно хотелось отомстить за себя.

Нет-нет, я вовсе не собираюсь мстить. Просто я ищу себе оправдание. Не нужно было начинать, понимаете? А я начала, чтобы быть, как все.

Но это еще не все. Я хотела этого больше, чем другие. Я всегда стремилась делать больше и лучше, чем другие. В школе, вплоть до предпоследнего года, я была первой в классе. А в тот год судьба распорядилась так, что я была только второй, и в следующем, последнем году я и не пыталась заниматься и нарочно оказалась среди отстающих.

— Я знаю. Я всегда была первой.

— До самого конца?

— Из тщеславия, вероятно. Я бы сказала, из гордости.

— Это из тщеславия вы ждали до двадцати одного года?

— Вероятно.

— Ну так вот, а я по этим же соображениям начала с пятнадцати лет!

Забавно говорить об этом с тетей. Никогда не думала, что такое возможно.

Вчера вечером, когда мы шли до конца улицы, я кое-что поняла. Я чуть было не бросилась вам в объятия сразу же, как мы вернулись, но мне показалось, что вам этого не хотелось.

— Ты не ошиблась.

— Почему?

— Да потому, что ты была вся на нервах и тебе требовалось успокоиться. И сейчас, впрочем, будет разумнее, если ты спустишься в столовую что-нибудь съесть, а затем вернешься сюда. Ты ведь еще не пила кофе, верно?

— Я не хочу.

— Ты сразу поднимешься снова.

— Это будет уже совсем не то.

— В таком случае пойди в конец коридора и крикни Дезире, чтобы она принесла мне чашку молока и какую-нибудь тартинку. Или ты предпочитаешь рогалики? Они тоже есть.

— Вы думаете, я могу так сделать?

— Да.

— Я скажу, что это для вас?

— Да.

— Но я не могу кричать ей через весь дом.

— Ничего, раз это для меня, она не обидится. Она знает, что я больна.